Дженнифер Рудольф , Майкл Суньи - Китайское чудо. Критический взгляд на восходящую державу

ответственности того и другого института, выстраивание коллективного лидерства с отдельным кругом обязанностей различных членов Постоянного комитета Политбюро, установление обязательного пенсионного возраста и предельного срока полномочий для партийных и правительственных чиновников и т. д. Но, похоже, в недавние годы движение в сторону институционализации повернуло в обратную сторону. При Си Цзиньпине власть вновь централизовалась на фигуре верховного лидера, вновь утвердилось безусловное превосходство партии над правительством, а нормы в отношении возраста и срока полномочий подверглись пересмотру в преддверии XIX съезда КПК^[4].

Но если ни один из трех типов легитимности по Веберу не применим к современному Китаю, как объяснить тот парадокс, что сейчас – когда прошло более сорока лет после смерти Мао и почти тридцать лет после падения коммунизма по всей Центральной Европе – коммунистический режим в Пекине продолжает твердо стоять на ногах? Конечно, принуждение отчасти объясняет выживание режима, но это не все. Службы внутренней безопасности действуют в Китае не столь беспардонно и безжалостно, как при некоторых предшествующих коммунистических режимах (сравните, например, восточногерманскую Штази). Кроме того, многочисленные опросы общественного мнения, проведенные самыми разнообразными структурами, сходятся в том, что поддержка китайского коммунистического режима со стороны населения все еще удивительно сильна. В своей работе «Популистский авторитаризм» (Populist Authoritarianism) политолог Вэньфан Тан констатирует: «При оценке политической поддержки по различным параметрам, включая доверие к ключевым политическим институтам, национальную идентичность, удовлетворенность эффективностью правительства, поддержку собственной политической системы или текущих лидеров, китайские респонденты последовательно демонстрировали один из высочайших уровней поддержки из всех стран и регионов, где были доступны данные опроса… Общий уровень политической поддержки в Китае значительно выше, чем во многих либеральных демократиях» (159).

Конечно, поддержка не равна легитимности. Поддержка своих политических лидеров и их программ не означает признания за режимом морального права руководить страной. Пытаясь объяснить парадоксальную долговечность режима в современном Китае, некоторые ученые, в том числе Динсинь Чжао и Юйчао Чжу, предполагали, что КНР выживает лишь силой инструментальной «эффективной легитимности», производной от впечатляющего экономического роста в постмаоистский период и сопутствующего увеличения влиятельности Китая на международной арене. Однако народная поддержка, порожденная лишь благоприятными результатами правления, не является «легитимностью» в понимании Вебера. Знаменитая веберовская типология возникла из более глубокого вопроса: почему некоторые режимы, даже перед лицом неблагоприятных результатов, продолжают пользоваться народным доверием. Вопрос весьма актуальный для современного Китая, где замедляющая рост экономика и ухудшающаяся международная ситуация угрожают подорвать ошеломительные успехи недавних десятилетий. Станет ли истощение политической поддержки в условиях трудностей предвестием падения режима, как пророчат сторонники «эффективной легитимности», или же китайский коммунистический режим пользуется народной легитимностью такого уровня, который может позволить ему противостоять серьезным внутренним и мировым проблемам, встающим на горизонте?

Из-за ограничений свободы слова невозможно наверняка узнать, считается ли авторитарный режим легитимным в глазах своего народа. Но очевидно, что вопрос легитимности режима заботит не только тех, кто изучает Китай, но и тех, кто им правит. Ван Цишань, главный разработчик и исполнитель антикоррупционной кампании Председателя Си Цзиньпина, сам поднял эту тему на встрече с иностранными государственными деятелями осенью 2015 года. Выступая в защиту легитимности КПК, Ван не ссылался на традицию, харизму или рационально-легальный авторитет, не упоминал он и эффективность режима. Зато он указал на историю. И как он особо подчеркнул, «легитимность Коммунистической партии Китая берет начало в истории и опирается на волю и выбор народа».

Идея могущественной и популярной «исторической легитимности» в качестве объяснения авторитета КПК весьма заманчива. Но и неоднозначна по своей сути. В стране, --">