Юлиан Семенович Семенов - Костенко и романы вне цикла. Компиляция. Книги 1-12

большую книгу в красном переплете с крупными буквами: «Александр Фадеев. «Молодая гвардия». Он отправил одного из оперативников в приходную кассу, тот вернулся через полчаса и сказал:

— Та самая.

Людмила Аркадьевна, жена Самсонова, ходила следом за Костенко и шептала:

— Это ошибка, послушайте! Леша, скажи им, что это ошибка. Ну что же ты молчишь! Скажи им, что это ошибка.

— Нет, — ответил Самсонов, — это не ошибка.

— Он несовершеннолетний, — сказал Костенко, — так что, может быть, учтут.

— Нет, это ошибка, — повторила Людмила Аркадьевна, — несчастный мальчик, он ничего не подозревает.

— Перестань, — сказал Самсонов. — Надо было раньше думать.

— Холодный и черствый человек, — горько усмехнулась Людмила Аркадьевна, — сердце у тебя мохнатое.

— У меня, наверное, уже нет сердца, — ответил Самсонов и лег на диван. Он снова сделался зеленым, и кончики пальцев у него посинели так, будто отошли в жаре после жестокого мороза.

— Уходите же, — сказала Людмила Аркадьевна, — ему плохо.

Костенко тихо ответил:

— Я уйду, а два наших товарища у вас останутся. И к телефону я попрошу вас не подходить.

— Это произвол, — сказала Людмила Аркадьевна.

— Нет, — ответил Костенко, — это не произвол. Это засада.

Где Ленька?

В школе, где учился Ленька Самсонов, шли последние дни занятий. Росляков пришел туда во время перемены и сразу же оказался среди визга, шума и смеха. Солнце пронизывало насквозь коридоры, и в его желтых косых лучах носились белые пушинки тополей.

— Десятый «А» где? — спросил Росляков девушку, которая сидела на подоконнике с книгой, прижатой к груди.

— На пятом.

— Спасибо.

— Пожалуйста.

Росляков поднялся на пятый этаж и подошел к дверям класса. Там что-то кричали ребята, перебивая друг друга. Росляков поманил к себе парня с повязкой дежурного на рукаве, который ходил по коридору, наблюдая за порядком, и попросил:

— Леньку позови, пожалуйста.

— Какого?

— Самсонова.

— Так он же исключен.

— Почему?

— А он бульдога в класс привел.

— Ну и что?

— Ничего. Рычал. Галина Михайловна упала в обморок. Она собак боится. Леньку за гриву в учительскую, оттуда в милицию — и «арриведерчи, Рома».

— Это когда же было?

— Позавчера.

— А сейчас он где? Дома?

— Что вы!.. Он до этого-то домой только спать ходил. У него предки цапаются. Мы его искали, думали, чтоб он повинился, пустил слезу, но нет нигде. Может, Лев знает.

— А это кто?

— Лев Иванович, учитель по литературе. Подпольная кличка — Лев без единого зуба.

— Почему Лев должен знать?

— А он у Льва любимчик. Стихи пишет.

— Хорошие?

— Ничего. Мне стихи бим-бом, я все больше по химии. А вы откуда сами?

— Знакомый его. Он мне трешницу должен был, велел зайти. А где его друг, тот… этот… Ну…

— Сема?

— Да.

— Сейчас позову…

Зазвенел звонок. Ребята бросились по своим классам. Из-за двери выглянул большеголовый черный парень и спросил:

— Это ты от Леньки?

— Нет. Сам его ищу, — ответил Росляков. — Он у тебя заперся?

— Да нет!.. Я его обыскался — нигде нет. Он ведь псих. Ты подожди, англичанка идет, после урока поговорим.

— Ладно, — ответил Росляков и пошел к директору.

— Не может быть, — тихо сказал директор. — Когда это случилось?

— Позавчера.

— Позавчера? В какое время?

— В четыре.

— В час мы его исключили из школы.

— А в милицию его за бульдога надо было обязательно таскать?

— Это глупость. Меня здесь не было, понимаете? А завуч решила его припугнуть.

— Что, милиция в роли огородного чучела? Очень умно, а?!

— Да, да, вы правы, конечно.

— Великое преступление — бульдога привел!

— С другой стороны, не маленькое, по школьным законам.

— Закон есть один. Школьными бывают порядки.

— Да, да… Какой ужас! Талантливый парень, просто не верится… Что же делать? Где хоть он?

— Это я здесь хотел выяснить. Кто его самый большой друг?

— Он общительный мальчик. У него много товарищей.

— А Сема?

— Рывчук?

— Я не знаю. Черный, голова у него здоровая.

— Да, это он. Кажется, они дружат.

— Какой у него адрес, можно узнать?

— Сейчас.

Директор вернулся и положил перед Росляковым листок бумаги, на котором был написан адрес Рывчука.

— Да, кстати, — --">