Елена Клепикова , Владимир Соловьев , Эрик Кристи , Анджей Грембович (Роберт Бруттер) , Жан Зиглер - Детектив и политика 1991 №4(14)

я (про себя, конечно: только одному человеку на свете дозволено оскорблять меня — это мне самому, ни от кого другого я брани в свой адрес не потерпел бы, гордость не позволяет). — Кретин! — повторил я еще разок в подтверждение мысли в скобках. — Ведь это ж надо: за восемь лет такой работенки ни разу не взбрыкнуть, не позволить себе роскошь опоздать хоть на минутку. Не допустить прогула по неуважительной причине. Не проспать, не понежиться в постельке, сославшись потом на головную боль, как это делают все нормальные люди во всех уголках земли". Только однажды, пару лет назад, я три недели не ходил на службу. Но этот свой дополнительный отпуск я провалялся в больнице.

Нет, на самом деле, чем больше я размышлял, тем яснее видел, что представляю из себя: образцовый служака, скудоумный добросовестный зануда. Жалкий кретин.

Подъехав к своей станции, я ощутил полную пустоту в голове, но знал по опыту, что она скоро рассеется или, вернее, заполнится событиями предстоящего дня.

Не без труда одолев лестницу, я поднялся наверх, на вольный воздух, спрашивая себя, на каком отрезке улицы повстречаюсь с Брюном — моим сослуживцем, кончавшим смену как раз в момент моего прихода. Поскольку он такой же невыносимый зануда, как я, и выходит на улицу с последним ударом часов, точка нашего пересечения лежит на отрезке, длиной не превышающем сорок метров. Как правило, перед булочной.

Снаружи духота была полегче, тут она не давила, как тяжкий, словно предгрозовой воздух в метро. Было начало сентября, а жарко, словно в конце июля. Но большинство автотуристов уже вернулись в город; люди, несмотря на солнце, пять последних дней жарившее вовсю, успели посмывать с себя летний загар. От него остался лишь желтовато-серый налет, у кого погуще, у кого побледнее, словно их слегка присыпало сухой пылью. Грязные. Нет, ну с чего меня нынче потянуло на гигиену?! Какой-нибудь хлипкий интеллектуалишка наверняка подыскал бы этому гениальное объяснение. Ну и пускай держит его при себе, мне на него наплевать.

Повернув за угол, я увидел вдали нескладную фигуру Брюна. Я быстренько сократил разделявшее нас расстояние, невольно ускорив шаг и стараясь встретиться с Брюном именно перед булочной. Ибо сойтись с ним на пару метров раньше означало бы, что я опаздываю. Я, конечно, не маньяк, но и у нас есть свои маленькие радости.

Перед булочной я даже позволил себе роскошь приостановиться и подождать Брюна. Он, как и я, нёс в руке объемистый пакет. Слегка улыбнувшись, он протянул мне левую руку — правая была занята.

— Как жизнь?

— Ничего, — ответил я, поздоровавшись, и добавил: — А как ты?

— Как всегда, когда восемь часов повкалываешь. Слушай, вас вроде на демонстрашку гонят?

— А ты знаешь средство не пойти?

— Ага! Делай, как я: трудись по ночам, — ответил он, удаляясь.

Я бросил ему вслед: "Ишь, остряк!", но он не обернулся. Я направился к входной двери. Когда я открыл ее, часы на угловой башне как раз отзвонили половину.

Глава 2

Сослуживцы сошлись еще не все, и я, как обычно по утрам, отправился в буфет выпить кофе из автомата. Недавно наша администрация заключила контракт с итальянским фабрикантом кофейных автоматов; кофе они выдавали вполне приличный. Мой шеф Бертье присел рядом со мной на уголок стола.

— Привет, Ноблар! Как всегда, минута в минуту, а? Прекрасно, прекрасно.

Я неопределенно кивнул, не отрываясь от стаканчика, в ожидании следующей его фразы, которую я знал наизусть. Так что когда он ее произнес, я повторил ее слово в слово — про себя, разумеется:

— Вы мне не одолжите полтора франка на какао, а то у меня нет при себе мелочишки?

Он тоже прекрасно знал, что я ему отвечу. Разница заключалась лишь в том, что он-то мысленно потешался надо мной.

— Конечно, шеф, отдадите как-нибудь потом.

И я протянул ему две монетки — франк и полфранка, — отметив, что уже держал их наготове у себя в кармане. Смяв в кулаке бумажный стаканчик, я молча поплелся в раздевалку.

И до самой двери спиной чувствовал на себе иронический взгляд Бертье.

Я быстренько переоделся, форменная рубашка и брюки были уже на мне. Отперев свой шкафчик, я достал оттуда пояс, галстук и перчатки, а взамен повесил на вешалку полотняную куртку. Из пластикового мешка я достал кобуру, проверил, заряжен ли мой "манюрен", и прицепил его к поясу. Потом продел шнур от свистка под погон, а футляр с наручниками подвесил к портупее. --">