Лев Николаевич Правдин , Александр Исаакович Пак , Николай Николаевич Вагнер , Олег Константинович Селянкин , Виктор Петрович Астафьев , Лев Иванович Давыдычев , Алексей Михайлович Домнин , Александр Николаевич Спешилов , Геннадий Николаевич Солодников , Иван Михайлович Багуйлов , Николай Федорович Домовитов , Клавдия Васильевна Рождественская , Владимир Александрович Черненко - Пермский рассказ

раз приходила встречать судно, когда он возвращался из рейса, и, не стесняясь, убирала его каюту, приводила в порядок книги, посуду. Еще в июле, когда во второй декаде пароход выполнил месячный план и начальник пароходства послал по радио поздравление команде, она пришла на судно с букетом цветов и сказала: «А это от меня, Федя. Вы первые выполнили…»

Селектор занят. Красильников слушает, как Аксенова переговаривается с дальней пристанью. Пятьдесят пять дней он плавал в низовьях, не видел и не слышал Тоню. Сначала он не обращает внимания на смысл слов. Он слышит только голос, не низкий и не высокий, милый, родной голос. Потом до сознания доходит и содержание. И все то, что она говорит диспетчеру дальней пристани, кажется очень толковым и дельным. Конечно, со «Стремительным» Тоня не разобралась, допустила ошибку и исправит сейчас же, как только он разъяснит.

Мастер сплава, устало потягиваясь, встает с подоконника, лениво застегивает шинель, потом плащ и говорит капитану:

— Я пойду, Федор Иванович, вы найдете меня на плоту.

Красильников неприязненно глядит на него и ничего не отвечает. Так этот тоже уверен, что из переговоров ничего не выйдет. Мастер надевает на голову капюшон, продевает на плечо ремень кожаной планшетки и, прежде чем выйти, говорит:

— Документы, Николай Иванович, передайте товарищу Красильникову.

Уверенность мастера, нехотя идущего к двери, раздражает и еще больше подзадоривает Красильникова.

— Диспетчер Аксенова слушает, — раздается из маленького репродуктора, установленного тут же на столе.

В конторе становится тихо.

У Красильникова готов вырваться радостный возглас: «Это ты, Тоня!» Он вовремя спохватывается, с трудом сдерживается и с деланной непринужденностью произносит:

— Это вы, Антонина Михайловна?

Несколько секунд репродуктор молчит. Может быть, Тоню кто-то отвлек, и она опустила педаль. Потом доносится слегка дрожащий голос:

— Это… это… капитан… товарищ Красильников?

Красильников уже овладел собою.

— Я насчет нового приказа. Нам предлагают оставить баржи, — начинает он и спокойно рассказывает о расчетах команды. Он говорит убежденно, принимая ее молчание за сочувствие. Кончив, он ждет ответа, заранее зная, что Тоня отменит свой приказ, что у нее хватит мужества признать ошибку.

Проходит минута, другая, а селектор молчит.

— Диспетчерская, управление, товарищ Аксенова, вы слушаете? — тревожно спрашивает он.

Репродуктор заговорил. Тонин голос робок, кажется, что он дрожит. Голос сочувствующий, а слова…

— Приказ правильный. Баржи надо оставить на рейде и немедленно забуксировать плот.

Красильников смущен. Этого он никак не ждал. Неужели это она? Он хмурится, между бровями снова появляется жесткая складка.

— Что же это получается? — говорит он. — Выходит, что диспетчерская срывает нам выполнение навигационного.

— Я исхожу из интересов государства, — доносится из репродуктора. Голос Тони, а не похоже, что это она. Голос ее окреп, не дрожит, приобрел какую-то незнакомую твердость. Она даже поучает: единственный критерий — это интересы всего флота, клиентуры.

— Слышал, слышал, — грубо обрывает Красильников, — почему вы другое судно не пошлете за плотом?

— Я не могу объяснять каждый свой приказ. Я за него отвечаю перед… всеми и перед начальником пароходства. Мне не хотелось прерывать ваш рейс, но обстоятельства диктуют…

— Не хотелось, а срываете, — раздраженно и гневно перебивает Красильников.

— Товарищ Красильников, вы можете обжаловать, но приказ выполнить обязаны.

Красильников совсем теряет самообладание, злится, злится и на диспетчера, и еще больше на ту, которую называл Тоней до сих пор.

— Хорошо, ваш приказ выполню, но этого я так не оставлю.

— Поступайте, как подсказывает вам долг, а пререкаться с диспетчером неуместно. Пожалуйста, передайте селектор Николаю Ивановичу, — спокойно отвечает репродуктор.

Это недвусмысленный намек: разговор закончен, довольно болтать.

Красильников так крепко сжал губы, что они побелели. Досада, стыд, гнев — все эти чувства клокочут в нем, не находя выхода. Его отчитали, отчитали как мальчишку. И кто? Тоня. А ведь он прав.

Вдруг он вспомнил, что Тоня старше его чином. Глаза его суживаются, в них блестит злая ирония. И тоном злым и язвительным, в который вложил все свои чувства --">