Гай Юлий Орловский - Ричард Длинные Руки – маркграф

вашим здоровьем, а не предлагаю за него тост.

– Да, – ответил я с напускным разочарованием, – вы не сэр Растер. По-моему, вы вообще не пьете. Садитесь, барон, рассказывайте.

Он сел, придвинув стул поудобнее, глаза его смотрели испытующе.

– Вы не ответили, – проговорил он, – значит, со здоровьем пока неважно… Новостей немного, все по мелочи. Пользуясь случаем, провели дополнительную чистку по всей столице. Появление Терроса видели в городе и окрестностях, все напуганы, так что знают, что и зачем, сильно не противились, черномесенцев не защищали. Наоборот, нам даже помогали. К тому же мы доказали, что способны справиться даже с проснувшимся темным богом, а это заткнуло пасти и самым крикливым. Заодно устрашило отважных, готовых бросить нам вызов.

– Такие были?

– Немного, – ответил он сдержанно.

Я криво усмехнулся.

– Хвастаетесь такой победой? Нескромно.

– Скромных людей не бывает, – ответил барон серьезно. – Просто некоторым нечем хвастаться. И вообще даже самый скромный человек думает о себе лучше, чем думает о нем его лучший друг. Отец Дитрих еще не встает, но послал священников закрепить победу и выжечь остатки… гм… искушения, что ли. Он говорит, что соблазн – это духи, их вдыхаешь до тех пор, пока не захочешь иметь весь флакон. Потому нужно разбить все флаконы, а духи вылить в сточную канаву.

Я сказал вяло:

– Искушение – самый строгий экзаменатор нравственности. Увы, я слаб, потому отец Дитрих прав: крепкое вино надо в унитаз… в смысле, в выгребную яму. Словом, лучше избавиться от искушения, чем с ним бороться.

Он пожал плечами.

– Есть несколько способов, – ответил он холодновато, – с ним справиться. Самый верный – трусость. Так спасается большинство. Но мы не они?

– Мы они, – возразил я. – Я тоже трушу и стараюсь избегать… насколько удается. Как в столице?

– Начинает приходить в себя, – сообщил он. – Народ пока что отсиживается по домам, но лавки по приказу графа Ришара открыты. Работают пекарни и булочные. Воды в цистернах хватит на несколько недель. Лорды Брабанта и Армландии празднуют победу и, похоже, будут праздновать долго. Что и понятно.

– Почему понятно?

Он поморщился.

– Стрелок натягивает лук, – объяснил несколько вяло, – когда он нужен, и спускает тетиву, когда опасность прошла. Если лук держать натянутым всегда, он лопнет. Так и мы… Всегда быть серьезным и не позволять себе забав… гм… либо сойдем с ума, либо наши тетивы лопнут.

Некоторое время мы смотрели друг на друга. Я поинтересовался:

– А как вы, дорогой барон, спускаете тетиву?

Он ответил мне тем же прямым взглядом.

– Как и вы, сэр Ричард. Откладываю на потом.

– Вот уже много лет, – сказал я полувопросительно.

– Вот уже много лет, – повторил он. – Ничего, пока не рвусь. Хотя с ума сойти с вами легко! Еще вам будет интересно, по некроманту отслужили панихиду.

– Что? – ахнул я.

– Что слышите, – заверил он. – Самую настоящую. В церкви. Посовещались сперва и пришли к выводу, что если так поступил, то часть души у него была христианская. В момент истина взяла верх, потому некромант уже не некромант, а благочестивый христианин в первую очередь, а некромант где-то там, позади. Потому достоин похорон как истинный христианин, положивший жизнь на спасение высокого иерарха церкви.

– С ума сойти, – пробормотал я, – церковь отвечает благородством на благородство… Или что-то иное?

Глава 2

Все проблемы, как гласит закон, делятся на две категории: одни разрешаются сами по себе, другие вообще неразрешимы. После ухода барона я перебирал новости, особенно врезалось в память то, что священники искренне жалеют о гибели презираемого ими некроманта. Ишь, самоотверженно спас жизнь великого инквизитора, отдав взамен свою и приняв мученическую смерть в пламени!

В дверь деликатно постучали, что значит кулаком, а не рукоятью меча или ногой. Я положил обе руки на стол и сказал державно:

– Да, что там?

В дверь заглянул дворецкий. Бобик рыкнул, раздраженный, что кто-то мешает самому лучшему на свете занятию. Дворецкий старался держаться, как и положено, бесстрастно и невозмутимо, но чувствую, трясется, как осинка на ветру. И Пса боится, и не знает, как общаться со всесильным завоевателем.

– Ваша… светлость, – проговорил он таким привычно громким голосом, что сам испугался и пустил петуха, – ваша светлость! К вам на прием Великий Инквизитор.

– Проси, – велел я.

Дворецкий суетливо --">