Татьяна Васильевна Смирнова - Зона сумерек

счастья.

Сергей, «Серый», рассмеялся, но смех прозвучал невесело.

Никогда не убегайте от волка, — сказал он вдруг, — это очень глупо и бесполезно.

— А что делать, — растерялась я.

Лечь на спину. Откинуть голову… открыть шею. На волчьем языке это будет означать, что вы сдаетесь. Волки самолюбивы. Они берут добычу с боя. Волк оставит вас в покое… и уйдет.

— Серьезно? — поразилась я.

— Более чем. Однако, прощайте. Было очень приятно познакомиться. С Новым Годом вас. И Тайгу. Умнейшая лайка. Мои родичи ее уважают.

Мне опять стало страшно. До дрожи в коленях, до холода под сердцем. Я отступила к двери, нашарила ручку, повернула…

Он улыбался мне худым, резким лицом. Карие глаза вдруг вспыхнули зеленоватым светом. Холодным. Запредельным…

Я влетела в сени и захлопнула за собой дверь. Привалившись спиной к бревенчатой стене, с бешено скачущим сердцем, я долго прислушивалась к живой тишине зимнего леса. Потом выглянула в окно, но ничего не увидела, кроме своего перепуганного отражения. Я опустила лампу вниз.

В шелковом, холодящем свете луны на сине-сером снегу четко отпечаталась цепочка крупных волчьих следов. Они тянулись от моего крыльца в лес.

— С Новым Годом… — повторила я. И передернула плечами.

Поэтический элит-клуб "Бродячий Пегас". Два месяца спустя. Творческий вечер Янины Бельской.

Сон.

Тихо…

Тихо звезды светят,

Наклоняясь к горизонту.

Тонкий серп повис над крышей

И пристроился вздремнуть.

Так спокойно. Так морозно.

Так заснеженно-бездвижно,

Что невольно ждешь чего-то.

Крик ли, Стук ли… Что-нибудь.

Неожиданно родится,

Наливаясь лютой силой

И, взлетев, до звезд достанет.

И застынет на весу…

А потом спадет, затихнет

И в лохматых елках тает

Страстный, шелковый, глубокий

Вой голодного в лесу.

И привидятся сугробы

Словно шиферные крыши.

И разлапистые тени,

И седой, неверный свет.

А по краю черной чащи

Как стальное ожерелье,

На снегу большой и четкий

Как ладонь — собачий след.

Где ты, зверь? По сердцу холод.

Страшно…

Страшно в одиночку.

Может, просто шутят тени?

Не скрипит стеклянный снег…

Из-за синего сугроба

Волк следит с немой усмешкой,

Как придавлен и испуган

Зверь двуногий — человек.

"Пощади!" — и слово-выдох

Комом пара в воздух мерзлый…

Странно-тихо ночью звездной.

Тихо в мире… И в груди…

"Мы одни. Никто упрека

В ложной жалости не бросит…

И за смерть никто не спросит…

Князь мой серый, пощади!.."

Рыжий взгляд его недвижен.

Плаха ждет. Топор наточен.

Синий. Светлый. Крови хочет.

Снег блестит и ночь темна.

Не тебя страшусь, владыка,

И не этой жуткой ночи.

Страшно гибнуть в одиночку.

На миру и смерть — красна…

Луны глаз согласно гаснут.

Мысль во тьме коснулась мысли.

"Да. Пожалуй. Мы похожи.

Я один и ты одна.

Наша ненависть друг к другу

Проросла под этим небом,

Потому, что режет землю

Отчуждения стена.

Ты чужая…

Изначально

Мне твоя враждебна стая.

Отчего же так знакома

Мне тоска в твоей груди?

Ты не носишь волчьей шубы.

От тебя не пахнет кровью.

Ты не хочешь нашей смерти?

Ладно… Верю… Уходи…"

ГОРОД ДОЖДЯ.

"… всякая мысль материальна

как земля, как пространство,

как время".

Из сборника "Песни Раэнора".

"Пошли как-то братья Люмьер в кинотеатр и посмотрели "Унесенные

ветром". Им это так понравилось, что они решили снять то же самое,

только черно-белое, немое и про паровоз".

Анекдот.