Михаил Болле - Безславинск

каков был его изначальный окрас, не представлялось теперь возможным.

В своих руках она держала подержанную видеокамеру, которую разглядывала с интересом человека, впервые увидевшего некий предмет, информация о предназначении которого хранилась на уровне государственной тайны. Хотя её интерес можно было объяснить — камера работала исключительно в черно-белом режиме.

— Короче, камера как бы бракованная, — нехотя пояснила Людон, — как бы показывает, но только в черно-белом режиме, поэтому и продается с большой скидкой. Но, согласись, гражданочка ты моя, что есть в этом мире вещи, на которые в цвете лучше не смотреть. Одним словом, цена на камеру, как говорит молодежь, ваще нереальная!

— Это мне понятно… И про молодежь тоже понятно… Но тут, Людон, проблема в другом… — Лана Дмитрина запнулась, а продавщица томно затянулась сигаретой (курила она прямо у кассы) и вопросительно посмотрела на собеседницу, которая с выдохом продолжила: — Я возьму, не торгуясь, если ты мне цену в чеке другую укажешь.

— Какую такую другую? В каком таком чеке, если я торгую мимо кассы? На кой ляд тебе это далось? Яценюки и яроши пристрелят тебя, как только с этой камерой заметят. Ты им решила чек показать?

В этот момент в магазин зашёл старый, остриженный под польку худощавый еврей. Посетитель опирался на палку или, как он сам любил говорить, «на бэтажок-таки»:

— Дэбрейшего утречка! А где у нас случилось? И кто шо надыбал?

Местные жители звали его просто по отчеству — Натаныч. Высокий породистый лоб Натаныча был изрыт влажными, запылившимися оврагами морщин, а растрепанный веник рыжеватой бородки судорожно подергивался при каждом глотке и вздохе. Стекла очков с толстыми линзами отчего-то были покрыты множеством трещин, поэтому они не столько помогали, сколько мешали своему владельцу видеть окружающий мир, однако его длинный волосатый палец упорно возвращал их на прежнее место, стоило им хоть немного выскользнуть из накатанного углубления переносицы на большом длинном носу. В руках Натаныч отчаянно теребил пару помятых червонцев и газетёнку, а взгляд его был растерян, словно у владельца «Мерседеса», пойманного на краже чебуреков из придорожного кафе.

Короче говоря, ещё один покупатель производил впечатление человека, который не успел отпрянуть в сторону, когда откуда-то с небес на него обрушилось несчастье.

— По данным представителей народного ополчения Донбасса, — сообщил он неопределённо кому, читая отрывок из газетёнки, — украинская армия атаковала окраину Безславинска — деревню Бачёновка и ее окрестности. Наряду с реактивной системой залпового огня «Град» и минометными снарядами, военные применили запрещенные во всем мире фосфорные мины и химическое оружие!

— Уже мочи нет всё это слухать, — выдавила из себя Людон.

— Ну, я вас умоляю, прекрасная Людмила! Вы же знаете за старика Натаныча! За мной не станет! Не хочете за «донецкое сафари», таки другая новость дня имеется: меня подло ограбили! — не мог угомониться старый еврей, делая столь странный упор на слове «подло», словно бывают и честные ограбления. — Причем прямо таки среди бела утра и в самом центре нашего славного Безславинска, можете себе представить?!

— Запросто, хорошо, что не прибили, — более дружелюбно кивнула Людон, а Лана Дмитрина, увидев старого еврея, явно засуетилась и, понизив голос, продолжила,

— На одну… нет, на полторы тыщи больше! Ну, так трэбо, понимаешь? Врубись об чем толкую? Денег на другой подарок не хватает. Выручай, Людон! Помогай молодежи!

Тем временем в углу магазина, где расположился торговый ряд с посезонными вещами, притихшими на вешалках, рядом с железной сетчатой корзиной, в которой горой были навалены шляпы, кепки, панамки и ещё какие-то головные уборы, стояла молодая женщина с сыном десяти лет. Таких мальчишек, как этот розовощёкий, взъерошенный весельчак, в народе обычно называют пронырой или вождем краснокожих. Он был совсем небольшого роста, с сильно кривыми ногами и нечесаной копной рыжих волос, что придавало его облику комичность. То ли благодаря цвету своих волос, то ли чрезмерному темпераменту, все в округе, включая собственную мать, звали мальчугана исключительно как «Рыжий жох». Он и сам настолько привык к этому прозвищу, что, кажется, позабыл своё настоящее имя. И, быть может, в противовес этому свою маму Рыжий --">