Михаил Болле - Безславинск

— Это, деточка, не я сказал, это из классики…

Ализа плотно закрыла глаза ладонями, содрогнулась, завыла каким-то нечеловеческим голосом. Врач медленно наклонился, словно смакуя всё происходящее, ввёл инструмент, и Ализа затряслась, будто в лихорадке. Она ещё и категорически отказалась от анестезии при проведении аборта — с юных лет панически боялась любой формы наркоза.

Неожиданно то ли от сильного порыва ветра, то ли от сквозняка распахнулось окно, и фрамуга сшибла всё с подоконника. С грохотом попадали на кафельный пол горшки с кактусами (даже цветы здесь были какие-то колючие), всевозможные баночки-скляночки, что-то разбилось вдребезги. Гинекологический светильник, напоминавший бытовой напольный вентилятор с оторванным пропеллером, покатился на врача, тот отпрянул от пациентки, поскользнулся и, словно подкошенный, завалился спиной на пол, жёстко выругавшись:

— God damned!

Померкло солнце, набежали свинцовые тучи и, как это бывает в фильмах ужасов, жуткий, черный смерч возник из-под земли, через зловонный канализационный люк вырвался на улицу и закрутил всё подряд на своём пути. Неожиданное совпадение природного катаклизма с внутренним состоянием Ализы возымело своё действо — её будто подкинуло, и она вскочила с кресла, крикнула:

— Нет! Я оставлю его! Я не убийца!

А после, снося всё на своём пути, бросилась прочь из своеобразной камеры пыток.

Фактическое рождение её ребенка произошло здесь, неподалёку от Трафальгарской площади, в затрапезной частной клинике, на гинекологическом кресле с электроприводом, а не несколько месяцев спустя, когда так много людей готовилось к его физическому появлению на свет.

Глава 1 Прошло 17 лет. Лондон (Великобритания)

Вдоль набережной Темзы росли и благоухали магнолии. Модницы вышли на улицы в мини-юбках и в кедах на танкетках, модники — с прическами на косой пробор и высоко выбритыми висками, в парках резвились огненные бельчата, был месяц май.

Всё сдвинулось с привычных мест, всё поплыло и забурлило в душе Линды: не по-английски размеренно, а бурно, по-славянски непредсказуемо. И она ухватилась за первое попавшееся — не думать о том, что будет с нею, картинами, галереей… Тревожило одно — что будет с МарТином.

И хотя она искренне верила в удачный исход предстоящей поездки на Украину, было у неё и опасение: вдруг что-то не сложится, что-то воспрепятствует её благому намерению, и всё пойдёт наперекосяк. Вдруг никудышная мать МарТина Ализа передумает, не отпустит его обратно в Англию, и тогда с ним случится нечто непоправимое — а глаза у его матери были как у тихо помешанной, когда в позапрошлом году она прощалась с Линдой в аэропорте Хитроу.

А сейчас щуплая Линда, пятидесятилетняя художница из Дублина, стояла у окна галереи, которую она недавно унаследовала от своего почившего старшего брата, и теребила пальцами левой руки кудрявые локоны ярко-рыжих волос, впервые окрашенных, как бы омертвевших, прилепленных к голове дешевой куклы. Правой рукой она прижимала к уху телефонную трубку. Говорила она по-английски, хотя её собеседником был служитель украинской канонической православной церкви — диакон Сергий, к которому Линда давно испытывала неравнодушное влечение не как к духовнику, но как к мирянину во плоти.

— Серж, мой добрый друг, даже не верится! Наконец-то документы готовы, и я могу забрать МарТина! Осталось лишь получить визу. Я не сомневаюсь, я знаю: на родине, в Лондоне, ему будет лучше. Там у вас небезопасно.

— Искренне рад за вас обоих! Но ты хорошо подумала? Ведь здесь же его мать. Они должны быть вместе, и с Божьей помощью у них всё получится. Нельзя отлучать сына от матери, тем более такого. Да и потом, ты же говорила, что его мать живет в Харькове, а там всё спокойно.

— Серж, славный ты человек, пойми! Ему там не место. Он другой. Там у вас его не поймут и никогда не примут. Я даже не уверена, получает ли он сейчас необходимую медицинскую помощь, ведь у него заболевание сердца, — протараторила Линда, достала из пачки сигарету и ловко, будто выступая перед публикой, прикурила, — Телефон МарТина заблокирован уже третий месяц, в интернет он не выходит, а его мать… Да ты и сам про неё всё знаешь лучше меня! Она отослала его подальше от Харькова, от Киева, а там сейчас идёт настоящая война! Даже иностранных послов эвакуируют --">