Алексей Викторович Сальников - Когната (СИ)

сломался.

…За ужином драконы, а их находилось в столовой штук десять, не скрывали своего любопытства при виде того, как Константин и Антон едят овсянку. Разве что Волитара, сидевшая по правую руку от Константина, и бровью не повела. Племянник Волитариного мужа тоже выпросил себе тарелку и с недоумением съел. Антон настолько освоился с драконами, почти подружился с Волитарой и до такой степени не проникся столовым этикетом, что болтал с мальчиком-драконом (а того воспитатель, который к нему прилагался, слегка осаживал и не давал развернуться, как Антону). На шутки Волитары, которую никто осадить не мог, Антон отвечал громким смехом.

— Мне осталось пять месяцев и двадцать три дня здесь быть, — сказал Антон между делом. — А когда я домой вернусь, что я буду делать? Я в Зеркало смогу сбежать и путешествовать?

— Тебя тут не за этим держат, — объяснил Константин. — Ты вырастешь, а потом других детей через Зеркало будешь водить, если захочешь.

Константин подумал и прибавил:

— Да и, наверное, если и не захочешь, а все равно будешь.

— Или захочу и не буду, или не захочу и не буду, — предположил Антон.

Константин с сомнением покачал головой:

— Мой опыт подсказывает, что скорее два первых варианта.

— А мне еще пообещали, что фехтовать и стрелять здесь научат, — похвастался Антон. — Это ведь правда?

— Это, возможно, и правда, но я тебя научу тому, что тебе понадобится большую часть твоей жизни, если ты начнешь через Зеркало ходить и с драконами свяжешься.

— Это что? — заинтересовался Антон.

— Письма писать будем. Ты давно родителям писал? Заодно можно будет держать на контроле, отвыкаешь ты от человеческой речи или нет.

Антон поскучнел:

— Я им совсем еще не писал, но я сегодня не хочу. Я хочу завтра.

— Ага, завтра, потом послезавтра, а потом никогда.

— А мы сначала пострелять можем, а потом письма напишем, — примирительно предложил племянник Волитары. — Я Антону письмо напишу, а он его прочитает.

— Тогда я тебе тоже напишу! — оживился Антон.

Мальчики говорили это, уже вылезая из-за стола и с грохотом распахивая створки высокой двери, полной красных и белых стекол, и пропадая в коридоре, так что вскоре от них осталось только эхо, а затем, после очередного грохота, все и вовсе смолкло. Воспитатель племянника с невозмутимым лицом последовал за детьми.

Константин обеспокоенно глянул на Волитару, но та лишь отмахнулась салфеткой, дескать, все в порядке, заметила, что после Антона убирают тарелку, и усмехнулась:

— А ты после себя посуду мыл.

Константин почему-то покраснел.

— Стрельба, письма, стрельба, письма, стрельба, письма. Я в это твою жизнь превратила, — грустно улыбнулась она.

— Справедливости ради, — улыбнулся в ответ Константин, — писем было все-таки гораздо больше.

Она взяла его руку в свою, ненадолго сжала сильными драконьими пальцами, будто силясь разломать хлопушку с блестками, быстро встала и вышла из столовой.

--">