Белая Снежка , Лёха - Чёрный фимиам

* * *

Очередной день пути выдался солнечным и немилосердно безветренным, да ещё гнус рано вывелся, одолевал и людей, и животных. Лошадки остервенело били хвостами, а псы, трусившие в тени кибиток, то и дело трясли башками. Мошка и слепни роились так густо, что воздух казался серым.

Пэйт клял гнуса, погоду, Эгду, которой загорелось расхвораться спиной, близняшек, в очередной раз затеявших перепалку. Досталось даже молчаливому Гельту, что забыл на последней стоянке топор. И хоть вельды считали возвращение самой дурной приметой, но пришлось парню бежать назад. А дед теперь вёл повозку и, ругаясь сквозь зубы, ждал неприятностей.

Наверное, именно из-за своей угрюмой досады балаганщик проглядел путников. Показалось, они возникли на дороге словно из ниоткуда. Будто из воздуха соткались. Рослый, совсем ещё молодой мужик с дорожным мешком за плечами, одетый на виргский манер – в стоптанные сапоги, штаны, поношенную рубаху и безыскусную тунику. За руку незнакомец вёл невысокую девушку в бурнусе песочного цвета. Голова, лицо и шея девушки были обёрнуты синим палантином. Ничего странного, Пэйт и сам был обмотан по глаза: только это от гнуса и спасало. Необычно было другое: спутника девушки мошка совсем не донимала, хотя он не прятался под витками ткани.

Шли странники медленно. Повозки вельдов быстро с ними поравнялись. Псы тут же подобрались и зарычали, готовые кинуться по первому знаку хозяина. Перехожий человек, впрочем, не испугался. Спокойно задвинул спутницу себе за спину и посторонился, давая небольшому обозу проехать. Пэйт со злорадной усмешкой смотрел, как колеса первой кибитки поднимают пыль и та щедрыми клубами оседает на страннике.

Балаганщик всё ждал, что чужак чего-нибудь скажет, хоть ругнётся – и тогда на нём можно будет сорвать досаду. Но мужчина глядел равнодушно. Налетевший ветер рванул полы одеяния его спутницы, и Пэйт увидел, что девчонка, жавшаяся к спине своего защитника, тоненькая, словно камышинка. На балаганщика она смотрела без обиды, с простодушным любопытством. Под беззлобным взглядом тёмных глаз Пэйт внезапно растерял свою злость.

На мгновенье сердце кольнула не то жалость, не то стыд. Девчонка-то показалась ровесницей внучек. Впрочем, вельд всё равно опасался брать случайных попутчиков. От чужаков одни беды. Поэтому кибитка его не остановилась.

Но тут чужак невозмутимо окликнул балаганщика:

– Уважаемый, до Фетги не довезёшь?

Как будто неясно ему было: не повезёт «уважаемый», даже лошадей не придержит.

– У нас своя дорога, у тебя своя, – буркнул Пэйт в складки куфии, обвивающей и голову, и лицо.

– Да уж вижу, – усмехнулся мужчина и добавил: – Только я бы на твоём месте моей дорогой пошёл.

Старик в ответ сложил пальцы левой руки в щепоть и тряхнул кистью, словно сбрасывая воду.

– Доброе слово да сбудется, злое – пусть к тебе приклеится, – скороговоркой произнёс вельд присказку-защиту от сглаза.

Путник в ответ пожал плечами. Видимо, не знал ничего о вельдских обычаях и приметах.

Балаганщик же сплюнул с облучка в пыль, хлестнул лошадку кнутом и покатил дальше.

Неизвестно, был ли незнакомец колдуном, или злобное его слово услышали злые придорожные духи, однако тракт через холмы не принял обоз Пэйта. Неприятности посыпались одна за другой. Сначала кибитка, в которой ехала Эгда, подскочила на каменюке. И ладно бы просто колесо отвалилось, так нет же, ступица треснула! Хорошо, запасная с собой была. Переменили с Гельтом, ругаясь сквозь зубы и поминая злую богиню Хьёгг, путающую пути.

Не успели отъехать и на четыре перехода, лошадь потеряла подкову. Пришлось снова останавливаться и по жаре махать молотком. А потом, когда до Фетги оставалось пути чуть да маленько и холмы уже сменились Мёртвым лесом, дорогу перегородило упавшее дерево. Не объехать.

Когда мёртвый лес стал мёртвым – никто уже не помнил, деревья тут стояли огромные, в несколько обхватов, с облезлой корой и кривыми ветвями. Листья на них не росли уже сотни лет, потому дуновение ветра не приносило с собой шума крон. Только тоненький свист. Жутковатое место. Ни зверя, ни птицы. Да ещё хворост здешний не годился для костра. Совсем не горел, словно каменный. Зато тут текли несколько хороших ручьёв с чистой водой, и не гудела, забиваясь в рот и нос, мошка.

В общем, пока отваливали могучий ствол с дороги, пока то да се, завечерело. Уж и ругался Пэйт, уж и призывал на голову --">