Грег Вайсман - Равника

Тейо Верада шагал сквозь пески вдоль края дюны под палящими лучами двух светил своего родного мира. Стараясь не обращать внимания на вьючного зверя, то и дело пускавшего ветры прямо ему в лицо, он наяву грезил о чуде…

О купальне.

Рождённый девятнадцать лет назад в крохотной деревеньке, сейчас Тейо возвращался после своего первого визита в такой крупный город, каким был Оазис. К вящему неудовольствию аббата Барреза, хозяйка единственного на весь Оазис постоялого двора наотрез отказалась выделить его послушникам место на конюшне. Польщённая тем, что её заведение удостоили вниманием настоящие маги-щитовики, она настояла, чтобы они разместились в гостевых комнатах, при этом взяв с них как за стойла с соломой. Аббат пытался втолковать ей, что его послушники ещё не были щитовиками и не заслуживали подобной роскоши. Но на сей раз даже его непререкаемый авторитет не возымел должного действия. В итоге послушники жили по двое в комнатах, в два раза превышающих размерами монастырскую келью Тейо, которую он обычно делил с Артуро, Пераном и Тео. Но настоящее чудо заключалось не в этом. Там не было ночных горшков. Не было нужников. Не было рукомойников, которые требовалось наполнять из кувшина, который, в свою очередь, требовалось наполнять из колонки, удалённой на добрую сотню ярдов. По трубам вода доставлялась прямиком в небольшую купальню в конце коридора, где можно было пить, мыться, стирать и, кхм, избавляться от отходов. При этом оные отходы утекали куда-то прочь, а не прямо под твоё окно, вызывая вонь похлеще, чем от газов вьючной скотины. На Тейо это произвело настолько сильное впечатление, что он до сих пор не мог перестать думать об этом.

Но Оазис остался в двух лигах позади, и отряд, нагрузившись припасами на целый год, дружно направлялся домой, пересекая песчаные дюны Гобахана. Впереди шёл аббат, за ним следовал вьючный зверь, за ним — послушники, затем ещё один зверь, затем — ещё послушники, затем — последний зверь, и, наконец, Тейо Верада, худший из худших, самый бестолковый ученик аббата Барреза (о чём сам аббат напоминал ему при каждом удобном случае). Он мечтал, что в один прекрасный день станет искусным монахом из Ордена Щитовиков и получит приписку к крупному городу наподобие Оазиса, где твои собственные нечистоты уносятся вдаль, словно по волшебству.

Может, такое волшебство окажется мне по зубам, с горечью подумал он. Как там называла его хозяйка постоялого двора? «Сливка»?

Тейо не понимал, каким образом текущая вода была связана со сливами, но сливы ему нравились. Они были сладкими, сочными, и все послушники получали аж по две штуки на каждое равноденствие. Тейо громко вздохнул и побрёл дальше, прекрасно понимая, что своими скудными навыками обращения со щитами ему ни за что не завоевать себе место в Оазисе или в другом подобном городе. Ему повезёт, если он сумеет осесть в деревне вроде той безымянной дыры, где он родился, а впоследствии осиротел во время своего первого…

— Во имя Бури! — воскликнул аббат, перекрикивая усилившийся ветер. — Ты что, не только ослеп, но и оглох? Живо скидывай манатки и начинай готовиться! Нас сейчас накроет!

Тейо поспешил подчиниться, неуклюже стряхивая с себя котомку. Песок из Восточного Облака рассёк его неприкрытую щёку. Он прищурился, поднял руки, пытаясь сосредоточиться, и затянул геометрический устав щитовиков.

Баррез вышел вперёд. — Поднять щиты! — рявкнул он, усилив свой голос магией, чтобы его было слышно сквозь завывания бури.

Тейо напрягся. Возле его ладоней возникли треугольники мерцающего белого света. Наискосок от первых треугольников сформировались вторые. Затем третьи. Рядом с сильной левой рукой появился четвёртый. Но он знал, что треугольные формы ему не помогут. Чтобы отразить алмаз, нужен алмаз. А послушнику Вераде всегда плохо давались четырёхугольники. Особенно когда на него давили. Например, когда аббат песочил его во время утренних упражнений. Или когда он оказывался перед лицом неминуемой алмазной бури.

Его щитам вечно не хватало баланса. Его левая рука — его восточная вершина — была гораздо сильнее правой. Повернувшись к буре в профиль, он сотворил рядом с правым ухом идеальную сияющую белую сферу, чтобы компенсировать неравновесие маны. Это сработало — более или менее.

Тейо хорошо вызубрил правила, но теперь нужно было заставить себя им следовать.

Четыре угла. Четыре угла. Четыре угла. Четыре --">