Сергей Бабинцев - Мир драконов. Пути и судьбы

если у вас, лошадников, язык отлит из свинца!

— Может быть, — ответил на это Мергольд, не спеша, к счастью, хвататься за оружие, хотя Сидри сын Фидри явно нарывался на драку. — Болтать попусту мы и правда не любим. А твой язык, наверное, из золота и хрусталя?

— Да уж получше, чем у некоторых. Эй, писатель! Зачеркни всё, что там тебе врал лесной парень, и послушай лучше меня! Больше толку будет! Значит, так… Когда-то давно, когда боги спали, а мир был полон огня и пепла, из камня родился первый гном, Орри Громобой. Вот уж кто был герой из героев! Росту столько да полстолько, да в плечах вдвое, борода как пламя, а руки крепче стали! Такому бы молодцу красавицу под стать, да детишек ораву, вот только другие гномы тогда ещё не родились на свет. Только-только бороды сквозь камни проступали. И тогда Орри стало скучно. Выбрался он из пещеры и пошёл по новорождённому миру. Одолел заоблачные горы, переплыл огненное море, сокрушив по пути многих древних чудищ, пока не добрался однажды до пещеры гигантского змея по имени Исенгрим. Тот, конечно, решил сожрать Громобоя, и небось сожрал бы, но дочка чудища, прекрасная Лоргерда, была из другого теста, не то, что её папаша. Она и на змею-то совсем похожа не была! Разве что хвостом… Пожалела она Орри, спрятала от гнева змея в своих покоях, а потом научила, как победить Исенгрима. Очень уж понравился ей Громобой, нельзя было такому красавцу не помочь. А Орри, только про змеевы слабости разузнал, схватил свою верную палицу, да и бросился в бой. Бились они с Исенгримом день, ночь, и ещё день, и сразил его Орри своей палицей в жестоком бою, но и сам был весь изранен, и мог бы, верно, умереть, если бы кровь змея не оказалась целебной. Где она на землю проливалась, там из-под шлака сразу начинали деревья и травы расти, а коли раны ей смажешь — вмиг затянутся. Собрал тогда Громобой побольше той крови, и покуда назад в родные места шёл, повсюду землю кропил. Пока до дома добрался (и Лоргерда с ним, конечно), полмира уже зеленело. А тут и другие гномы уже народились. Стал у них Орри королём, змеева дочь — королевой, построили они свои подземные палаты у самых корней гор, и были те палаты из серебра и яхонтов, гагата и сердолика, а кроме того…

Слушать гнома дальше Руф не захотел. Встал от костра и ушёл за дровами. Коротышка оказался редкостной язвой, и только то, что они уже преломили общий хлеб, не давало Руфу схватить того прямо сейчас за рыжую бороду и как следует оттрепать за дерзость. То есть, оттрепать-то можно, но гном ведь этого не стерпит, и тогда дело наверняка дойдет до смертоубийства. А вот убивать евшего с тобой один хлеб — значит гневить богов. Не хватало им только какого-нибудь несчастья в пути!

Смешно вспоминать, но поначалу Сидри показался Руфу самым приличным из всех его спутников. Тощий нескладный книжник и дикий варвар из Степи, ничего не понимающие в лесных делах, могли быть только обузой. Гном хотя бы выглядел крепким малым, способным не умением, так силой проложить путь к цели. И вот как всё обернулось!

Если бы лорд Аркос предложил Руфу возглавить поход в Серолесье сейчас, он бы наверняка отказался. Чувствовал бы потом себя подлецом, добра не помнящим (сколько раз лорд Аркос помогал им с отцом деньгами и снаряжением, сколько раз привечал в своём замке!), лишился весьма достойной награды, но зато не пришлось бы теперь любоваться на самодовольную харю гнома. Но что сделано, то сделано, согласие дано, и они пройдут Серолесье от южного края до северного, разыщут верные тропы сквозь чащу, и ещё до начала зимы вернутся в город по реке. Лорд Аркос не пожалеет, что доверился сыну старого боевого товарища.

Жаль только, что остальных походников правитель Шагриба отбирал явно не так тщательно…

Должно быть, у него хватало других забот, думал Руф, возвращаясь в лагерь. Разбойники на Гранитном тракте, интриги лордов-соседей, очередная засуха… Сбор налогов, наконец. Как следует снарядить экспедицию в Серолесье, отошедшее ему после свадьбы на леди Индрик, просто не хватило времени. Вот и пришлось набирать кого попало.

— Ложитесь спать, — буркнул Руф, сваливая к костру охапку хвороста. — Встанем пораньше — к вечеру доберёмся до леса. Я дежурю сейчас, потом ты и ты. Сидри — последний.

Руф опасался, как бы спутники не решили оспорить его приказ, приняв нежелание ссориться с гномом за слабость. Но те, к его немалому удивлению, возражать не стали. Разложили --">