Виктория Валерьевна Шавина - Научи меня летать

Сирин был непоколебим. Помощник оказался немолодым весеном Гаэл: русоволосым, черноглазым, тихим и нетребовательным - словно присыпанным пеплом. И, к ужасу молодой женщины, ведуном.

- Я, конечно, благодарна, - запинаясь, выговорила она тогда, - но… вам лучше вернуться в Обитель.

- Я ваш управляющий, - уныло произнёс ведун. - Я посвящён в договор. Вы не сможете меня заменить, сожалею.

Надани смирилась - ей нужен был рядом человек, который знал её историю. Тот, с кем она могла говорить, не опасаясь предательства, и чьи советы могла считать достойными внимания.

Поблагодарить уванга Надани не успела - тот уехал в неведомые края. Молодая женщина, узнав, вспомнила горы и недолгий разговор о том, что за ними. Воспоминания не причинили боли, но заставили пустоту на сердце беспокойно ворочаться. Рождение сына ничего не изменило - он стал казаться ей чужим ещё до того, как научился говорить. Слишком много было различий: ребёнок рос быстрее, чем, как казалось Надани, должен был. Обеспокоенная, она расспрашивала Танату - единственную летни в деревне, которая помнила старшего Хина и даже приходилась ему дальней родственницей: то ли дочерью троюродной тётки, то ли кем-то ещё. "Всё хорошо, дорогая, - убеждала та, - твой мальчик растёт, как и все наши дети. Славный будет воин".

Но воин из Хина не выходил, а то, что выходило, пугало Надани.

Вернувшись из деревни, она оставила сына на попечение Тадонга, а сама удалилась в кабинет, переоделась из летней одежды ^[1] в весеннее платье ^[2] и пригласила ведуна - поговорить об итогах недели, привести в порядок мысли, но сама не заметила, как сбилась и заговорила о том, о чём пыталась научиться молчать.

- Он снова играл с двумя сиротками Бобонака! - она нервно крутила в пальцах платок. - Сегодня за домом Танаты.

Её кабинет был заставлен безделушками: камнями для коллекции, которую она начала собирать и забросила; дорогими перьями; оберегами, которые местные делали из любых материалов, попадавшихся им под руку; кругами для гадания; свитками - их Надани лишь перекладывала с места на место, но не читала. Её взгляд упал на засохшие цветы в вазе. Она уверенно подошла к ним, взялась за хрупкие стебельки и замерла, словно в нерешительности. Цветы пахли так же, как и всё здесь - пылью.

- Боги… - женщина принялась ломать стебли снова и снова, мелко кроша их в вазу.

Ведун сидел в кресле, одном из десяти, привезённых из Весны. Жёлтый бархат обивки обрамляли затейливые изгибы чёрного металла, и Надани уже много раз жалела, что не попросила сделать кресла совсем другими - металл, металл, металл, раскалённый Солнцем, и пыль - это тоже было Лето. Всюду, даже в кабинете, напоминала о себе чужая страна. Уванг Сирин был прав, когда предупреждал её не приезжать сюда, но она хотела, чтобы сын жил там, где родился и вырос его отец.

- Сыновья Марбе-уана плохо к нему относятся, - после долгого молчания уныло произнёс ведун.

- Но они - его круг! - Надани резко встряхнула руками, оборачиваясь, и сухие стебли упали на мягкий ковёр. - А он играет с девчонками. И, Боги, Гебье, он снова изображал умирающего. Его убивают в играх! И кто! Что будет дальше?!

Ведун вздохнул и посмотрел в окно.

- Вы спрашивали его, почему он проигрывает?

- Я? - Надани откинула голову и горько рассмеялась. - Я не могу с ним говорить. Порою мне кажется, что он меня ненавидит.

Последние слова она произнесла совсем тихо. Ведун молчал.

- Гебье, он такой нервный! Мальчик не должен быть таким, он же будущий воин. Он и так другой, ты понимаешь: мои волосы, бледная кожа - он совсем не похож на отца, он как чужак. Я боюсь за него. Я не хочу, чтобы они смеялись над ним, не хочу, чтобы он был изгоем!

- Но он изгой, - заметил ведун и снова замолчал. Он мог помочь только делом, но Надани ещё до рождения сына взяла с него слово не говорить с Хином.

Женщина тоже посмотрела в окно, потом переставила несколько вещей на полке. Наконец, успокоившись, произнесла:

- А ты что хотел мне сказать? Что-то плохое ещё случилось?

- Возникла трудность, - ведун повернулся к ней. - Уванг Онни не признаёт ваши права на землю.

- Чудесно! - вырвалось у Надани.

- Прочесть вам письмо?

- Назови только причину.

- Вы не благородной крови, - тихо сказал Гебье, предвидя бурю.

- Ах! - Надани криво улыбнулась. - Изящная формулировка. А кто здесь благородной крови? Может быть, Каогре? Или Марбе? Или сам уванг Онни? Скажи мне: кто - из наших соседей? Назови --">