Николай Львов (6565665) - Самый лучший фамилиар (СИ)

неотличим от котенка, — девушка, которую решетка назвала Лирой, помолчала. — Я намерена вывести его из круга и поговорить.

— Лира, мне ли тебе говорить, что фамилиары не разговаривают?

— Но может, это будет кто-то вроде Ранфа?

Решетка замолчала. После долгой паузы он пророкотал:

— Возможно, это какие-то особенности вашей крови. Что ж, выводи его из круга. Но помни — одно мое слово, ты выбегаешь из комнаты, и я топлю поганца в дыме.

— Я не собираюсь рисковать собой.

Кивнув своим словам, девушка решительно шагнула ко мне.

А она здоровенная.

Легко перешагнув через почти погасший круг, она аккуратно взяла меня на руки. Тепло, пахнет мятой, ещё парой каких-то неизвестных трав. Немного человеческой девушкой. Мне вдруг стало так хорошо, что я замурлыкал.

Стоп. Что за хрень рвется из моего горла? Почему я вибрирую? Как я вообще это делаю?

— Подлизываешься?

— Я… я не знаю, я никогда не был котом.

Ну хоть не крысой. Ненавижу крыс.

С трудом, но мне удалось побороть мурлыканье.

Лира открыла плотную и тяжёлую дверь, выйдя из комнаты. Мы оказались в коридорчике, оклеенном темными зелеными обоями, в конце которого была лестница вниз.

Подвал оказался чердаком.

Оглушительно пахло медом. Напротив нас была ещё одна дверь, покрытая резьбой. Из-за нее доносился громкий неясный гул.

Девушка, не мешкая, спустилась по лестнице. Внизу оказался ещё один коридор, уже вдвое длиннее. Вдоль стен тянулись ряды из нескольких дверей. Рассмотреть коридор мне не дали, так как Лира (должен ли я звать ее хозяйкой, если она меня купила?) просто спустилась на пролет ниже. Лестница наконец привела нас в комнату, которую я классифицировал как гостиную.

Зеленые обои с темными узорами поглощали свет, и без того скрадываемый массивными шторами около двух внушительных окон. Цветы и растения в кадках — частично усохшие, частично живые и здравствующие, на полу, подставках, подоконниках. Паркетный пол, прикрытый ковром коричневато-неопределенного цвета. Чуток чадящий полусферический очаг, немного выступающий в комнату. Исполинский красный диван, древний и продавленный. Два таких же кресла. Стены украшены картинами: некоторые — с незнакомыми людьми в странных одеждах, некоторые — с пейзажами. Висела цветастая диаграмма какого-то слоёного пирога. Столик с стопкой книг и журналов. Столик поменьше, с чайником (а вот чайник видеть приятно, может, у них и чай найдется?). Пахло одной из трав, запах которой доносился от платья девушки, и дымом. Более слабо пахло выпечкой и, почти неуловимо, книгами и табаком. В углу комнаты стояло ростовое зеркало.

Это обостренное обоняние — очень странная штука, никак к ней не привыкну. Но, вообще, очень удобно.

Неудобными были странные, очень простые мысли, шедшие откуда-то из глубины меня — найди поесть, исследуй дом, составь свою территорию, отдохни. Думаю, это остатки инстинктов котенка, которым я был. А теперь я фамилиар. Если я правильно помню слово.

Черт. Насчёт слов. Это совершенно чужие слова, но я их понимаю. Очень странно. По звуку, даже строение предложений другое. Ладно, это пока неважно, понимаю и понимаю.

Девушка прошла мимо зеркала, и на мгновение я увидел себя. Лысый ушастый котенок примерно трех месяцев.

Хозяйка (немного оскорбительно для разумного) села на диван. Удивительно, но он не скрипнул. Меня она аккуратно поставила на столик с книгами.

Я уселся на деревянное покрытие, автоматически обернув хвостом (действительно похож на крысиный) ноги. Зевнул.

Мы молчали, рассматривая друг друга.

Хозяйка оказалась симпатичной. Лет шестнадцать-семнадцать, больше не дам. Курчавые черные волосы, зеленовато-серые глазки. А глазки-то подведены. Щепотка веснушек на переносице. Одета в что-то непонятное, то ли платье, то ли халат, угольно-черного цвета.

— Ты есть не хочешь? — спросила она меня.

— Не откажусь.

— Есть сливки. Еще где-то был кусочек мяса, но за ним надо идти.

— Не откажусь и от сливок, спасибо большое.

Девушка кивнула, подошла к столику с чайником, достала из-под незамеченной мною чашечки блюдечко, извлекла откуда-то фарфоровый молочник, плеснула сливок и поставила передо мной. Себе же она налила чая. Какое-то время мы просто пили, не зная, с чего начать. И да, мне пришлось лакать сливки языком. Это было неудобно.

— Итак, — начала она, когда сливки кончились. — --">