Максим Львов - Физик: Артефакт (СИ)

– Бога нет… – снова тихо произнёс преподаватель и, глядя в окно, погрузился в воспоминания.

Был ли Павел Иванович стар? Отнюдь. Многие скажут, что после сорока жизнь только расцветает новыми красками. Но физик так не считал. Он чувствовал себя бесконечно старым и бесконечно уставшим от жизни. А ведь не так уж и давно всё было совсем иначе. Обычное советское детство с крышами гаражей и карбидом, юность во дворе с гитарой, институт с хорошим дипломом, амбиции и открытые дороги жизни. Аспирантура и последующая работа в довольно известном ВУЗе. Потом он повстречал её. Елену. Тот чудесный миг, когда понимаешь, что любишь её от макушки до кончиков пальцев, и щенячий восторг от понимания того, что это взаимно. Следом свадьба и рождение дочери Насти. Семейная рутина, серая лямка жизни с её горестями и радостями. Далее вторая беременность Елены, и новый виток счастья и хлопот. Как выяснилось, беременность оказалась с осложнением, но супруга настояла на сохранении ребёнка. Череда больниц, обследований и врачей, дававших в целом оптимистичные прогнозы и надеждуна то, что всё будет хорошо.

Тот вечер был вполне обычным. Павел Иванович готовился к предстоящему рабочему дню, Лена хлопотала на кухне с ужином, Настя по счастливому стечению обстоятельств была у бабушки. Грохот и звон посуды неожиданно прервал монотонный бубнёж диктора новостей из телевизора. Павел Иванович уже придумал остроту по поводу ловкости и грации беременной супруги, но, зайдя на кухню, увидел лежащее на полу тело. Тогда внутри него что-то будто оборвалось… Скорая, больница, операционная и изматывающие душу часы ожидания. Все эти часы педагог молился. Был ли он верующим? Как и большинство из нас он редко бывал в церкви, а крестик носил, скорее, по привычке. Но в том больничном коридоре он верил и молился. Молился, не зная слов ни одной молитвы, пытаясь найти поддержки у Бога. И его остатки веры были уничтожены одним жестом. Вышедший из бокса врач с усталым взглядом лишь отрицающе покачал головой.

– Бога нет… – прошептал Иваныч.

Дальнейшие воспоминания сохранились в голове Павла Ивановича лишь лоскутами серости среди чёрного марева. Похороны, соболезнования людей, которых даже не запомнил, пустота. Пустота начала заполняться алкоголем. Лишь в состоянии бесконечного запоя к нему чуть реже приходили мысли о произошедшем. Дочку жить к себе забрала бабушка, на работе тоже не стали долго терпеть пьющего работника, вокруг появлялись сомнительного вида знакомые и дружки. В общем, Павел Иванович медленно, но верно шёл на социальное дно. К его счастью, дочь Настя не стала забывать своего отца и пыталась всячески на него воздействовать. Там, где не помогали угрозы и увещевания, слёзы и мольбы, внезапно помогло несчастье. У Насти диагностировали серьёзную пневмонию, о чём сухо сообщила Павлу Ивановичу её бабушка. И он испугался. Испугался потерять и её, одновременно поняв, что ему есть кого терять и ради кого жить. Потом период реабилитации, устройство на работу в близлежащий колледж преподавателем физики и забота о дочери. Жизнь вышла на новый виток спирали, притупляя боль утраты своей рутиной и заботами. Тяжело ли одному воспитывать подростка? Совсем непросто, но педагог, как он считал, с этим худо-бедно справлялся.

– Мда, Иваныч, – пробормотал преподаватель, отведя взгляд от окна, – получив от жизни в первом раунде нокдаун, посмотрим, получится ли налюбить судьбу и повести хотя бы по очкам во втором… Ладно, раскис что-то я. У Настюхи завтра день рождения, неплохо было бы по магазинам пробежаться, подготовиться.

Выйдя из колледжа, педагог взглянул на июльское небо. Судя по всему, там собиралась если не буря, то как минимум хороший град. Настолько тёмным был небосвод.

– Вот и верь после этого синоптикам! – проворчал Павел, глядя на свинцовые тучи, затянувшие небо. – Обещали же солнце весь день!

В преддверии непогоды обычно оживлённые улицы города стали безлюдными и практически безжизненными. Куда-то даже подевались неизменные выпивохи, которые в это время стреляли мелочь на опохмел у прохожих. Тишину нарушали лишь подвывания усиливающегося ветра, раскаты грома и гул моторов редко проезжающих машин. Начинал накрапывать лёгкий дождь.

– Не вымокнуть бы, – произнёс себе под нос Павел Иванович, щуря глаза от порыва ветра, обдавшего лицо мокрой взвесью, – срежу-ка я через Салтыковку.

Салтыковкой местные называли --">