Кассандра Клэр - Механическая принцесса

Брата блеснуло стило. Он взял дрожащую руку девочки и прижал острие к ее коже.

Из-под кончика стило потекли и закружились черные линии, и Адель завороженно глядела, как на бледной коже предплечья постепенно проступает изящный узор. Тонкие линии сплетались друг с другом, пересекая вены, опутывая руку. Все тело девочки напряглось, зубы впились в верхнюю губу. Адель вскинула глаза на деда, и тот вздрогнул, поймав ее взгляд.

Боль. Когда наносят Метку, всегда бывает немного больно, но в глазах Адели читалась настоящая мука.

Алоизий вскочил, едва не опрокинув стул.

– Стойте! – крикнул он, но было слишком поздно.

Руна была завершена. Безмолвный Брат отстранился, рассматривая ее. На стило блестела кровь. Адель всхлипывала, помня наказ деда не плакать в голос, но вот ее окровавленная, изрезанная кожа стала расползаться, чернея и сгорая под руной, словно в огне, и девочка, не в силах больше сдерживаться, откинула голову и без стеснения зарыдала…

Лондон, 1873 год

– Уилл? – Шарлотта Фэйрчайлд приотворила дверь зала для тренировок. – Уилл, ты здесь?

В ответ раздалось лишь приглушенное ворчание. Управительница Института распахнула дверь настажь и вошла в просторную комнату с высоким потолком. Сама она все детство тренировалась здесь и знала как свои пять пальцев и каждую щель в паркете, и старую мишень, нарисованную на северной стене, и квадратные окна с древними, просевшими рамами. Уилл Эрондейл стоял посреди зала с ножом в правой руке.

Он повернулся к Шарлотте, и та в очередной раз подумала, какой же он странный ребенок – да, в сущности, уже и не ребенок, хотя ему всего двенадцать. Он был очень хорош собой. Густые темные волосы, слегка вьющиеся на концах, сейчас промокли от пота и липли ко лбу. Когда Уилл впервые появился в Институте, кожа его была обветренной и смуглой от деревенского солнца, но за полгода городской жизни побледнела, и теперь на его скулах то и дело проступали пятна румянца. Синие глаза светились удивительным светом. Однажды этот подросток превратится в красивого мужчину – если, конечно, избавится от привычки хмуриться.

– Что такое, Шарлотта? – бросил он, вытирая рукавом пот со лба.

Он по-прежнему говорил с легким валлийским акцентом, растягивая гласные, и это было бы мило, если бы не раздраженный тон. Шарлотта остановилась на пороге, не решаясь подойти ближе.

– Я тебя уже несколько часов ищу! – Слова ее прозвучали резковато, но Уилла этим было не пронять. Его вообще сложно было чем-то пронять, когда он бывал не в духе, а не в духе он бывал практически всегда. – Разве ты не помнишь, о чем я говорила вчера? Сегодня мы встречаем нового ученика.

– Помню, конечно. – Уилл метнул нож и снова нахмурился, когда тот вошел в стену за границей мишени. – Просто мне это неинтересно.

Мальчишка, стоявший за спиной у Шарлотты, издал какой-то сдавленный звук. Ей показалось, что это смех, но с чего ему было смеяться? Ее предупреждали, что у мальчика, который должен был прибыть в Институт из Шанхая, проблемы со здоровьем, но она все равно замерла от неожиданности, когда он вышел из экипажа – бледный, шатающийся, как травинка на ветру, с подернутыми сединой темными волосами. Казалось, ему лет восемьдесят, а никак не двенадцать. Лицо у него было узкое, с точеными чертами, а глаза – огромные и серебристо-черные, красивые и в то же время пугающие.

– Уилл, будь повежливее, – велела Шарлотта, пропуская мальчишку вперед и слегка подталкивая его в спину. – Не сердись на Уилла, он просто не в настроении. Уилл Эрондейл, позволь познакомить тебя с Джеймсом Карстерсом из Шанхайского Института.

– Джем, – сказал мальчик. – Все зовут меня Джемом.

Он шагнул глубже в комнату и встретился глазами с Уиллом, глядя на него с дружеским любопытством. К удивлению Шарлотты, Джем говорил безо всякого акцента. Впрочем, отец его – то есть покойный отец – как-никак был британцем.

– И ты можешь меня так называть.

– Ну, раз тебя все так зовут, вряд ли это можно считать моей особой привилегией, правда? – резко бросил Уилл. Для мальчишки своего возраста он грубил с невероятной изобретательностью. – Думаю, вскоре ты поймешь, что для нас обоих будет лучше, если ты, Джеймс Карстерс, оставишь меня в покое.

Шарлотта едва слышно вздохнула. Она надеялась, что этот мальчик, ровесник Уилла, сможет смягчить его, но Уилл, похоже, не шутил, заявив, что ему нет дела до новых Сумеречных охотников, которые приезжают в Институт. Ему не --">