Джон Браннер - Благими намерениями...

учесть, что раньше ее левая грудь сильно отличалась по размеру от правой, а теперь они были совершенно одинаковы. Похоже, старый уродливый рубец исчез, так что теперь фигура Жарвины сделалась изящной, как у любой еще не рожавшей женщины ее возраста, ведущей активный образ жизни. Странно только, что Жарвина не начала лечение с лица, как поступили бы на ее месте большинство молодых женщин. Когда хозяин дома рассказывал какую-нибудь особенно потешную историю, Жарвина заливалась смехом, вскидывая голову. При этом кошмарные рубцы на лице особенно бросались в глаза. А еще Жарвина могла делать их более заметными, хмуря брови, и в те времена, когда жила в доме Мелилота, пользовалась этой уловкой, чтобы пугать непослушных мальчишек-подмастерий…

Ах, эта Жарвина! Она всегда была со странностями. Мелил от обрадовался, когда она решила покинуть Санктуарий после того, как оказалась замешана в неприятную историю с зачарованным письмом, предательством части придворных и попыткой покушения на принца.

Да, и в самом деле. Жизнь становилась куда более приятной, если знаешь, что эта непредсказуемая особа, с одной стороны — верный работник, а с другой — гремучая змея, сейчас находится на безопасном от тебя расстоянии, где-то среди моря, или торгуется за его, Мелилота, интересы в каком-нибудь отдаленном порту. Времена, когда Жарвина возвращалась, чтобы получить заработанные деньги и за один день потратить большую их часть, были не самыми счастливыми в жизни Мелилота…

А теперь Жарвина впервые объявилась не одна. Да к тому же с мужчиной. Отложив останки третьей утки, Мелилот сыто рыгнул, потребовал принести еще вина и перенес внимание на чужака, не переставая при этом рассказывать самые занятные и забавные слухи, собранные им за последнее время. Например, сплетню о бедственном положении некоего капитана Стонга, редкостного негодяя, немного морехода, немного контрабандиста, который случайно взял на борт крупную партию серебра, отложенную Мизраитом на черный день. Ведь как ни крути, а возвращать придется. А кроме того, тот же Стонг попал под действие проклятия С'данзо, которое теперь угрожает навсегда изгнать его из Санктуария. Мелилот приукрасил историю всяческими смешными подробностями, большую часть которых выдумал на ходу. Жарвина расслабилась от хорошего вина и, слушая эту историю, веселилась от души. Одна из перемен, которые произошли с Жарвиной за время ее дальних странствий, заключалась в том, что у девушки прорезалось неплохое чувство юмора. Подростком она смеялась исключительно редко.

Что же касается спутника Жарвины, то на его лице не появлялось даже тени улыбки. Оно оставалось мрачным и бесстрастным, словно лик каменного идола. И лишь когда Мелилот упомянул о проклятии С'данзо, чужак одарил Жарвину хмурым взглядом.

Мелилот недоумевал. Что могло заставить Жарвину притащить с собой этого мужлана? Сам он не знал о госте ничего, кроме имени. Имя было чужестранным, диковинным и почти непроизносимым, нечто вроде «Кликитак». Только заканчивалось хриплым выдохом: «Кликитагх?»

Конечно, были кое-какие намеки, из которых можно было сделать определенные выводы. Плечи у чужака были широкими, грудь — мошной, руки — большими и мускулистыми. Фигура человека действия. Кроме того, выглядел он необычно: белокурая борода, густые белокурые волосы и лицо, обветренное за время морского путешествия до бледно-красного цвета.

И никогда в жизни Мелилоту не приходилось прежде видеть, чтобы на лице человека так явственно отпечаталось выражение несчастья, — даже тогда, когда ему приходилось иметь дело с какой-нибудь знатной, но неграмотной дамой, которая уже отчаялась узнать, получает ли ее муж какие-нибудь тайные послания, или перехватить хоть что-нибудь, написанное неверным супругом. Возможно, только Инас Йорл, который из-за наложенного на него проклятия изменял свой облик, пол, а время от времени и видовую принадлежность, усмотрел бы в этой неприятной и затруднительной ситуации некий извращенный юмор…

Мелилот завершил свою историю, и Жарвина, заливаясь смехом, захлопала в ладоши. Хорошенькая десятилетняя девочка, тихонько стоявшая в углу с кувшином вина, по ошибке приняла эти хлопки за знак снова наполнить кружки и поспешно повиновалась. Мелилот не стал ее останавливать. Он надеялся все же развязать язык чужаку, и спиртное было в этом деле главным его союзником.

— Я заметил, сударь, — произнес Мелилот с --">