Татьяна Владимировна Луковская - Под Золотыми воротами

поднимай, всех забирай и Якушку прихвати. Большой силой идите, чтобы рязанцы присмирели. Поймай его, слышишь, поймай! Личный ворог он мой. С рязанцев требуй, чтобы выдали, грози, надо будет заложников из нарочитых похватай. Что хочешь делай, только, чтобы Ярополк в порубе владимирском оказался.

— А ежели все равно не выдадут, упрутся? — Любим всегда просчитывал все возможные повороты.

— Тогда, — Всеволод неторопливо отер снегом лезвие меча, юношеская запальчивость слетела с князя как осенний лист с ветки, — тогда войско мое на них придет, грады приступом брать стану, створю как братец мой Киеву^[16], — в глазах Всеволода блеснул злой огонек.

Поторапливать Любима не пришлось, он и сам жаждал поквитаться с Ростиславичем, к беглому князю у него была личная ненависть, толкавшая в спину.

Догнать беглецов удалось под Казарью, местные за серебро показали дружине Любима более короткую дорогу, и владимирский воевода повел отряд наперерез, прижимая горстку воев Ярополка к Оке. Заметив по десную^[17] руку от себя преследователей, Ярополк заметался по берегу затравленным зайцем. Целую седмицу стояла оттепель с по-весеннему горячими солнечными деньками, и лед коварно истончился. Об этом ведал беглый князь, знал про то и Любим, неспешно захлопывая западню. У беглецов было два пути: сдаться владимирцам или рискнуть проскочить по ледяной переправе.

Любим уже мог рассмотреть отчаянье на красивом лице Ярополка, их разделял лишь полет стрелы. И тут молодой князь развернул коня и помчал по скрипящему и охающему льду, его люди устремились за ним. Любиму надо было спешно решать — догонять или нет… «Догонять или нет, догонять или нет…» И он дал приказ — остановиться. Владимирцы стеной встали по левому берегу. Глаза следили за несущимися по льду безумцами. Лошадь одного из задних беглецов копытом пробила дыру, но успела выскочить, лишь споткнувшись. Побежала широкая трещина. Ох, еще один конь увяз передними копытами, быстро погружаясь под лед и увлекая за собой всадника. Зрелище было устрашающее. Конь скрылся под водой, а вот путник продолжал барахтаться. Воины Ярополка, испуганно оглядывались, но продолжали бегство, панический ужас подгонял их.

— Помочь надо, не по-христиански, — проронил кто-то из воев Любима.

— Да как? Они ж весь лед покололи. Потонем.

Все же несколько смельчаков, спешившись, отправились к полынье. Однако сделав несколько шагов, воротились назад. Дыра чернела пустотой, бедолагу утянуло под лед.

Оставшиеся воины Ярополка невредимыми выбрались на правый берег, что-то прокричав, помахали руками и скрылись из виду.

— Упустили! — негодовал Якун. — Надо было засаду делать, а не с наскока.

— Где ты в чистом поле засаду сделаешь? — огрызался Любим, досада душила и молодого воеводу.

— Что ж делать теперь, Любим Военежич? — обратился один из десятников, здоровяк Могута. — Меня-то с кобылой этот ледок точно не выдержит.

Богатырского роста и веса, Могута слыл самым сильным воином Любима.

— Подумать надо, — пробурчал воевода.

— Упустили, чего теперь думать, — раздражался Якун, утаптывая широкими подошвами рыхлый снег.

Военежич молчал, задумчиво оглаживая бороду.

— Отойти надо выше по течению, к Ольгову, — наконец медленно проговорил он, — дождаться ночи, когда подморозит сильней, и поутру, спешившись, врассыпную перейти Оку, а по-другому никак.

— За это время уйдут далеко, — недовольно возразил сотник.

— Не уйдут, им тоже отдых нужен, и поболее нашего.

И вот теперь, спустя четыре дня после опасной переправы удалось напасть на след. Или не удалось? Любим терпеливо ждал следопытов Щучи. Якун продолжал недовольно бурчать себе под нос, демонстративно отвернувшись от воеводы. Воины торопливо работали ложками, зная, что в любой момент может прилететь приказ выступать. А Любим все ждал: «А ежели не найдем следов в сторону, вот не будет ничего. К Пронску подступаться? Силенок маловато. Да и отпираться станут — не у нас, не было, не знаем. Известное дело».

— Сыскари едут! — подал знак дозорный.

Скрывая волнение, Любим медленно, потягиваясь, поднялся.

— Есть, есть следы! — лицо Щучи сияло гордостью.

— Сказывай, — лениво протянул воевода, внутренне сгорая от нетерпения.

— Чуть дальше за холмом лесок сосновый, там разводы на снегу, совсем неприметные, еле углядел. Лесом они ушли, а след лапником за собой --">