Наталья В Мазуркевич - Кирин

Первым не выдерживает юноша:

— Почему запрет? Она же из местных, обычная кукла.

— Заткнись, — грубо оборвал его маг, отцепил его пальцы от моего запястья и приказал: — Возвращайся и передай всем, кто там развлекается, две недели карцера.

— За что?

— За глупость, — раздраженно пояснил маг и пошел к неработающей платформе, таща меня за собой.

Адрес он посмотрел сам, ругаясь и цедя сквозь зубы непонятные слова, активировал платформу, и мы переместились прямо в холл моего дома. После перемещения стало еще хуже. Каждый шаг давался с трудом, и я упала, чудом не расшибив себе нос. Как звали чудо, подхватившее меня у пола, я не знала, но была благодарна.

— Тише, сейчас все будет хорошо.

Он взял меня на руки — меня никто не брал на руки, никогда и… это было бы приятно, если бы не ситуация. Ситуация пугала, как и он сам. Маг аккуратно донес меня до квартиры, открыл и уложил на кровать. Ушел, судя по звукам извлекаемой посуды, недалеко, до кухни только. Вернулся с полным воды стаканом, помог сесть и насильно влил жидкость в рот. Я не хотела, отплевывалась. На большее сопротивление сил не было.

— Нужно. Один глоточек, — уговаривал он. Я отпивала один и снова валилась на кровать. Он усаживал и уговаривал вновь. И так, пока весь стакан не опустел.

— Не надо, не хочу больше, — попросила я, но он только улыбнулся, сверкнул своими серыми глазами и ушел. За новым стакан. Полночи он заставлял меня пить. По глотку. Маленькому, но неотвратимому.

К рассвету мне стало лучше, голова перестала кружиться, да и стакан больше не падал из рук.

— Хорошая девочка, умница, — произнес маг, укладывая в постель. Сам присел на краешек.

— Кто вы? — тихо спросила, неумолимо клонило в сон.

Он ответил, но я уже не услышала.

Солнце уже успело скрыться за пеленой серого тумана, и обычный полумрак, присущий столице, сменился тьмой. Но во дворце никто не заметил перемен. Здесь царили музыка, танцы и смех.

Гордые собственным происхождением, придворные дефилировали по залу, демонстрируя последние достижения косметологии на своих лицах и изменения материи на себе. Одежда аристократов поражала воображение. Если горожанин мог позволить себе драгоценности, то что уж говорить об истинных хозяевах жизни. Паутинка жидкой платины, скользящей по ткани, меняющей рисунок при каждом шаге, россыпи золота и серебра на рукавах и подолах, и, наконец, пламя. Замершее, холодное волшебство, подвластное только избранным. Маги посетили бал.

Перед ними тут же образовался живой коридор. Хоть они и были лучшей партией для дочерей аристократов, семьи не спешили договариваться о браке. Исключение составляли лишь благородные семьи из одаренных. При такой свадьбе оба супруга были равноправны, отдать же дочь за мага для простого аристократа значило передать ее в собственность мужу. Впрочем, ради закрепления престижа семьи, шли и на это.

Лейворей — советник императора, разменявший уже не первое столетие — приветливо кивнул своему коллеге, лорду Сейдору, возглавлявшему делегацию магов. Коротко кивнув подопечным, Сейдор направился к давнему приятелю.

— Здоровья императору, — поприветствовал глава магов коллегу.

— Процветания империи, — ответил Лейворей. — Что-то случилось?

— Барьер установлен, — пояснил мужчина.

— Это все?

— Почти. Но сам понимаешь…

— Разумеется, — тихо откликнулся его визави, глядя в удаляющуюся спину приятеля. Настаивать на ответе было глупо, и Сейдор своим уходом избавил их обоих от неловкости. И пусть любопытство не желало уступать, Лейворей задавил его одной только силой воли. Не нужно задавать вопросов. Ответы могут не понравиться.

Советник еще раз оглядел бальный зал в поисках полезных ему людей, кивнул Гордону Триксу и поспешил покинуть собрание. Это молодым магам здесь было интересно, а вот Лейворею, для которого эти стены напоминали тюремные, хотелось иного.

Приемная императора была пуста, но секретарь — молоденькая девушка со вздернутым носиком, сияющими от осознания собственной успешности глазками и рыжими локонами — не позволила войти.

— Его величество занят, — одернула она советника и вновь открыла свою рабочую панель. Прошлась по именам, зацепилась за одно из них, нахмурилась и, не разбирая дороги, побежала в кабинет императора докладывать.

В приемную она вернулась бледная и с трясущимися руками.