Ifreane - Воронье царство

отказался от твоей компании, только ради нее готов был бы рискнуть, пусть это и неправильно. Складывается впечатление, что ты это прекрасно знаешь и нещадно этим пользуешься.

Вопреки ожиданиям, решительность во взгляде жреца никуда не делась.

— Зачем тебе это? — обреченно вздохнул Корвус. — Возвращайся к своей ловчей, не губи свою жизнь.

— Если я могу спасти другую жизнь…

— Как ты не поймешь, она не стоит спасения, — Корвус начинал злиться. На его упертость, на свою слабость. — Она никогда мне не принадлежала, ничего не стоила, а сейчас и вовсе лишена цели.

— Но ты же сам сказал, что я могу дать тебе эту цель…

Корвус подошел ближе к жрецу. Нестерпимо захотелось коснуться и он не стал себе в этом отказывать. Ухватил лицо Ривана руками, удивившись, что тот не стал противиться и вырываться, как обычно.

— Ты даже не представляешь, что ты предлагаешь, — процедил Корвус.

— Всяко лучше, чем то, что ты.

Корвус хмыкнул, закрыл глаза и устало прижался лбом ко лбу жреца. Не отстранился и теперь. А потом и вовсе накрыл одну ладонь своей, прогнав последние сомнения, что колдун совершает самую ужасную в своей жизни ошибку.

Но тут, во тьме сомкнутых век Корвус будто бы снова оказался перед ликом Бога-Ворона, на том самом молитвенном холме в позабытом селе Есенского края. Снова воочию увидел судьбу, уготовленную богом-отцом, как и тогда, приняв эту участь. И не в силах стерпеть всю боль, что он обязан был принести в этот мир, вновь позволил когтистым лапам ухватить его душу и сердце, разорвать на части. Вытравить страх и сострадание. Унять горе… И в этот самый миг где-то далеко-далеко, на окраине Вереска, в обители врановых жрецов Риван сделал первый вдох.

Перед глазами смешались воедино обрывки из воспоминаний. Вот, юный Крысолов безжалостно расправляется со своим обидчиком. А вот, маленький будущий жрец только-только познает столь удивительный мир вокруг. Горечь от потраченного впустую времени. Учителя Корвуса, один хлеще другого, боль и унижение в оплату за прокладываемый путь. Строгий наставник Ривана, всем сердцем радеющий за своего воспитанника, так не похожего на остальных мальчишек. Распахнутые в ужасе глаза задыхающегося Бодвара. Бьющаяся в агонии Амма. Старание и усердие юного жреца, искреннее желание получить признание покровителя, а вместе с ним возможность помогать людям. Мертвая Ида на руках, холод и пустота в сердце. Милая хохотушка, подарившая первый поцелуй. Теплые объятия, кружащая голову любовь. Пускай всего и на одну ночь. Жестокость, обман, казни, расправы. Односельчане, приветствующие хлебом-солью молодого вранового жреца. Раунхильд, готовый забрать в свои руки столь многое. Крепкие объятия, впервые не причиняющие боль. Военный поход. Односельчане, указывающие страже на впавшего в немилость жреца. Ложь и кровь. Смерть и разрушение. Нескончаемый поток душ, отправляемый на «ту сторону». Первая встреча с гвинландским солдатом. Первая? Новая. С братом. Курносое личико и россыпь родинок. Предательство. Ошибка. Глас Бога-Ворона. Воля бога-отца.

Чем ярче становились образы, чем живее воспоминания, тем сильнее истирались границы. Пропало понимание, кому принадлежала вся эта боль и страх. Чью душу сейчас выворачивало наизнанку? В какое из сердец вновь впивались когти, терзая и без того израненную плоть? Дыхание сбилось, с глаз слетели крупные слезы, а с губ — протяжный стон. Ладони сжались в кулаки, задрожали от обилия крови на них. Нестерпимо. Непосильно. Слишком больно!

Сорвавшись на крик на границе севера и юга, на молитвенном холме средь безмолвных бездушных камней, прожив за миг две столь не похожие друг на друга жизни, Кевин открыл глаза. Один. Един.

--">