(Matilda_Am) - Сирота (СИ)

моя вина. Я… Не скажу вам.

От него не ускользнула лёгкая дрожь в её голосе. Конечно, она догадывалась, что обязательно скажет.

Фисэмар закончил хлопотать над видимыми повреждениями и, выкинув слегка окровавленные салфетки, вернулся.

— Предлагаю тогда это проверить. Иди сюда, юная леди.

Мастеру по оружию не нужно было говорить или приказывать что-либо ещё: хмурая, но теперь спокойная Амариэль быстро подвинулась и, перегнувшись через его колени, сердитым, резким движением сдёрнула штаны. Она даже не задавала вопросов в духе «что вы собираетесь делать?», как многие другие новобранцы. О, она прекрасно знала.

— Очень хорошо, — хмыкнул впечатлённый мастер по оружию, положив одну руку ей на поясницу. — Мари, прежде чем я начну…

— Да, сэр?

— Думаю, ты понимаешь, что это будет очень серьёзно. Было бы лучше сказать сейчас. И только получить за драку.

Ему, конечно, только показалось, что она раздражённо вздохнула.

— Милорд… Ну не мучайте меня. Я просто не могу дождаться.

Должно быть, Мари Трандуилиэль была абсолютно единственным человеком, который мог дерзить, уже будучи у него на колене.

В следующее же мгновение главнокомандующий отвесил первый, сильный шлепок. Дерзость исчезла, оставив после себя на некоторое время только очень уязвимую девчонку… Но что тогда, что даже спустя несколько минут совершенно нещадной порки, юная принцесса молчала, стиснув зубы и крепко держась за бедро наставника, чтобы не закрыться рукой случайно. Она тяжело дышала, но он знал, что ни единой слезинки даже не появилось ещё в глазах Амариэль. Это на коленях отца она могла плакать и извиваться сколько угодно, а когда её порол командир… Нет, зная Мари, можно было не ожидать, что она так просто сдастся.

Вскоре, причина необычайной выносливости стала очевидна.

— Немедленно прекрати портить мою простынь, юная леди! — строго цокнул языком лорд Фисэмар, обрушивая несколько искренних ударов на нижнюю часть ныне алых ягодиц. Амариэль, зажмурившись, сию же секунду выпустила кусок ткани изо рта и всё-таки взвизгнула сдавленно. Терпеть молча становилось гораздо труднее. — И оставь губу в покое. Ты знаешь, что я буду очень недоволен, если обнаружу на ней кровь, когда закончу.

— Д-да, сэр, — едва слышно прошипела юная принцесса.

— Ты невероятно тихая сегодня, — заметил воин ещё несколько безмолвных минут спустя.

Это было не совсем так: Мари почти никогда не плакала, даже во время наказаний, а о вскриках и, тем более, просьбах остановиться, чаще всего не могло быть и речи. Ничего невероятного в этом давно уже не было.

И это была очередная проблема.

Когда главнокомандующему приходилось наказывать кого-то из его эльфят — или даже воинов, — он не только ожидал, но в некоторой степени хотел увидеть их слёзы и услышать в какой-то момент их искреннее раскаяние… С Мари никогда нельзя было быть уверенным. Никогда. Она могла молчать так долго, если бы захотела, что иногда её наказания длились более часа — и даже значительно, — и после она бывала слишком истощена собственной стойкостью.

Но что самое странное, её попытки терпеть не исходили, как в случае, например, с Леголасом, из чистого упрямства. Просто Амариэль, по военной привычке, всегда требовала от себя лучшего. А слёзы в это лучшее не входили.

— Моя Мари… — Фисэмар остановился на секунду — и немедленно услышал сдавленный всхлип. Затем, хрупкое тело под его рукой дрогнуло, и принцесса Лихолесья тихо, почти беззвучно, но всё же, заплакала… Умница. — Ты помнишь, что я не стану думать о тебе хуже, если ты позволишь себе слёзы?

В ответ она кивнула, и он легонько шлёпнул её по бедру:

— Мари.

— Ae! Д-да, сэр. Я… Помню.

— Хорошо.

Тогда, он продолжил порку, и не останавливался, пока не оказался на пределе выносливости Амариэль.

— Хватит! — горько всхлипнула она наконец. — П-перестаньте, пожалуйста… Мне очень, очень, очень жаль!.. Я з-знаю, что не должна была. Начинать драку! Пожалуйста!

— Это я ценю, моя Мари, — сказал он значительно мягче, но не прекращая порки. — Однако, готова ли ты поговорить со мной теперь?

Амариэль зарычала — тихо, но со

--">