Марина Катафьева - Она была ведьмой (СИ)

   В её шкафу лежал настоящий скелет. Иногда она запускала с балкона белый квадрокоптер и пугала им прохожих. Сколько себя помню, она одевалась ярко. Её машина была разрисована аэрографией, а рисунки на ногтях не повторялись на моей памяти ни разу.

   "Тётя Маша" ей совсем не подходило. Давным-давно я стала называть её Марией, а потом и Мари, на французский манер: она как раз подсунула мне книжку про мушкетёров. "Тётя Маша" осталась для наших с родителями разговоров.

   Родители её не жаловали. Соседи называли её странной. А мне она нравилась. Мари была похожа на героиню сказки -- в самом конце, когда героиня всего добилась и хороший конец уже наступил. Мари умела наслаждаться жизнью.

   Свою работу она любила. Да и кто бы не любил - она читала какие-то лекции и ездила с ними в другие города и страны. Из поездок привозила мне сувениры, обычно местные сладости. Но чаще всего она была дома, и тогда у меня был самый интересный в мире собеседник. Она никогда не относилась ко мне как к ребёнку. Она рассказывала захватывающие истории. Если ей было не до меня, она давала мне что-нибудь почитать.

   Мы и познакомились-то в библиотеке, детская и взрослая у нас в одном доме. Мама считала, что каждый год я должна читать список литературы на лето -- несколько десятков книг! Трагедия, загубленное лето, мои слёзы... Когда я пожаловалась на это Мари, она обронила, что знает парочку таких книг, что я потом ещё попрошу. Не помню, на что мы спорили, но читать я люблю до сих пор. Она сама была жадной до чтения -- может быть, потому что была любознательной. И меня этим заразила.

   Не было такого дела, которое в её руках не заиграло бы новыми красками. С её помощью уроки становились проще - она объясняла лучше моих учителей. Родителям заниматься со мной было некогда -- смены, дежурства, длительные командировки. Несмотря на это, и мама, и папа меня любили. И принимали посильное участие в моей жизни.

   -- Поступит на бюджет, -- обещала мама бабушкам, тётям и просто прохожим.

   С этим я была согласна. Интереснее была папина позиция:

   -- Лишь бы замуж вышла нормально, -- говорил он и шуршал развёрнутой газетой. Если я молчала, вступала мама:

   -- Пусть у девочки будет профессия, а то мало ли что, -- и я ловила себя на том, что киваю маминым словам. -- Юриспруденция всегда будет востребованной, выберет область, какая понравится.

   Я выбрала. Мари помогала мне с химией и биологией: в медицинских вузах конкуренция высокая.

   Откуда Мари, историк по образованию, так разбирается в биологии?

   -- Талантливый человек талантлив во всём, -- смеялась она.

   Так же она отшучивалась в ответ на расспросы, когда она успела выучить астрономию, прочитать столько книг и посмотреть столько фильмов.

   Раньше меня веселили эти отговорки. Но Мари многому меня научила, и в том числе -- задавать вопросы.

   Почему она так уклоняется от некоторых ответов?

   Я не спрашивала, интереснее было догадаться. Со временем это стало чем-то вроде спорта или хобби. О её семье я знала мало. В рамке на стене висела фотография цвета сепии: смеющаяся девушка с ямочками на щеках -- прабабка. И пусть вместо асимметричной стрижки на плече лежала толстая коса, семейное сходство было очевидным.

   Вопросы сменялись заботами и забывались. Я так и не научилась готовить, поэтому во время родительских командировок я была на попечении Вали, нашей соседки.

   Когда мне стало стыдно у неё кормиться, Мари взяла и эту сферу жизни под своё покровительство. Я считала себя полной бездарностью в кулинарии, и через пару дней Мари пришла к тому же выводу.

   -- Зельеварение не твоё конёк, -- заключила она. Моё увлечение фантастикой ей нравилось, и она ему потворствовала. -- Но готовить как шеф-повар мишленовского ресторана необязательно, достаточно выдавать что-то съедобное.

   Чуда не произошло: сложносочинённые соусы и многоэтажные торты у меня не выходили, но знакомство с

--">