Динара Селиверстова - Проклятие Антонии (СИ)

соображений оставил при себе мысль, что, приключись такое на самом деле, то вампир, отведавший бы чистое вино вместо крови, валялся бы пьяный где-нибудь поблизости.

- И вампир этот - не кто иной, как барон Филибер де Шарни, - завершил Гальен.

У странного визитера нервно дернулась жилка на левой щеке.

- Конечно, - пробормотал он. - У него же это в крови.

Симон смотрел на своего начальника с выражением, которое сторонний наблюдатель счел бы тупым. На самом деле же он просто не знал, как выразить свое недоумение, не выходя за рамки приличий.

- Почтенный Юбер... - Гальен смерил посетителя откровенно неприязненным взглядом. - ... утверждает, будто Филибер де Шарни на самом деле сын рыцаря Арнульфа Монрэя.

Монрэй, Арнульф Монрэй... Обрывочные воспоминания детских лет зароились в памяти Симона. Слухи о растерзанных телах, которые находили неподалеку от замка Монрэя в горах... Клочок материи, зажатый в пальцах одной из жертв - клочок плаща рыцаря Арнульфа... Толпа, обезумевшая не столько от гнева, сколько от страха, растерзала Арнульфа прежде, чем успели вмешаться городские власти.

- Я служил тогда у господина Лорме, - сказал Юбер. - Бог мне свидетель, не было хозяина, больше заслуживающего преданности, чем он. Но его единственная дочь, Антония, спуталась с этим обезумевшим кровососом Монрэем. В ту самую ночь, когда ее любовника разорвала толпа, она родила от него сына. Мой господин разузнал, где находится ее убежище. Он сам вложил мне в руку осиновый кол и приказал вбить его в сердце этого отродья...

Кажется, впервые в жизни Гальен лишился дара речи. Симону, впрочем, было не до того, чтобы этому дивиться: его самого замутило.

- Так эта ведьма оказалась хитрее! - продолжал Юбер, и жилка на его щеке снова затрепыхалась. - Когда я пришел, ребенка при ней не было. Мы так и не смогли дознаться, кому она его отдала: у нее уже начинался жар. Она совсем обезумела, выкрикивала, что все мы прокляты, что ее дитя вернется, чтобы кормиться нашей кровью и нашими грехами. Через три дня горячка ее доконала, и Антония умерла. Спустя месяц, не вынеся позора, скончался и мой господин, а я до сих пор так и не выполнил его волю...

Симон помотал головой, словно пытаясь прояснить мысли.

- Барон де Шарни-то здесь при чем? - спросил он.

Юбер развернулся к нему. Глаза-буравчики фанатично блеснули.

- Все сходится! - выкрикнул он. - Ему двадцать пять лет, столько же должно быть и сыну Антонии. Он перебрался в Сенгийоль совсем недавно, года не прошло - и что же? Сколько человек из его окружения отправилось на тот свет?

- Много, ох и много... - Гальен с преувеличенно серьезным видом покачал головой. - Один вывалился из лодки и утонул в пруду, другой во время охоты попал - ладно бы еще, на клыки кабану - так нет же, под копыта собственной лошади, третий вздумал сам править вместо кучера и врезался в дерево...

- И теперь еще один свернул шею!

- ... и каждый был пьян, как сапожник по окончании Великого Поста.

- Верно! - Юбер сорвался на визг. - Все как сказала Антония! Он кормится грехами и кровью. И я не удивлюсь, если окажется, что на шеях его жертв окажутся отметины, как у тех, кого убивал Арнульф...

- Вон отсюда, - устало молвил Гальен.

- Что? - Юбер уставился на него.

- Вон, - повторил Гальен тихо, но пугающе отчетливо.

- Вот, значит, как... - Юбер тоже понизил голос. - Так вы не станете принимать меры?

Гальен поднял на него глаза и как будто безмерно удивился тому, что до сих пор видит его по эту сторону двери. Юбер попятился и шмыгнул из комнаты.

- Сумасшедший. - Симон зябко передернулся. - Неужели он и вправду прикончил бы младенца?

- Таким только повод дай, - буркнул Гальен. - Хорошо еще, он не решился действовать без своего господина и заявился сюда, к нам.

- А ведь я тоже слыхал, что барон был приемышем! - спохватился Симон.

- Да вы что, белены объелись, любезный мой? - рявкнул Гальен. - Он родной сын старого барона, только родился не с той стороны одеяла. Говорят, его отцу крепко приглянулась одна

--">