Автор неизвестен - Ученики, учителя

независимости:

— Мужик, как мужик, — он пожал плечами.

— Очень содержательно!

Петр хмыкнул:

— А что ты хочешь услышать? Все что нужно — проверено и перепроверено. Фархат в подобных делах брака не терпит. Чистая биография — родственников считай никого. Так что и проблем никаких.

Джордано усмехнулся:

— Не считая сына, сослуживцев и специалистов в его области техники. С любым из которых Кочетов может встретиться когда угодно.

— Ты всерьез собираешься продолжить заниматься танками?

Джордано промолчал.

— И ты предлагаешь мне поверить, что это твоя идея?

Джордано усмехнулся:

— Конкретное направление деятельности я оставил на усмотрение Фархата.

— Оставил на усмотрение… — передразнил Петр. — Ему только оставь чего. Заглотнет и не подавится. — Он немного помолчал, потом, как бы про себя, пробурчал. — Нужно быть совсем безголовым, чтобы лезть в подобное, а еще говорить, что ты свободен в выборе решения.

— Об этом не тебе судить, — на удивление флегматично огрызнулся Джордано.

И Петр, не почувствовав в ответ эмоциональной вспышки, похоже удивился.

— Странный ты человек.

Джордано пожал плечами и вернулся к своему месту за столом.

Петр молчал, глядя, как тот рассовывал личные документы в портмоне и по карманам, а оставшиеся бумаги распределил на две стопки. Тетрадки и несколько фотографий вновь сложил в похудевшую папку, остальное завернул в пакет. Достал из кармана брошенный Дашей пистолет и положил на стол.

Поднял глаза на хозяина.

— Все. Спасибо за прием и документы.

Петр поднялся с дивана.

— Погоди! Пошли, я покажу, где можно сжечь бумаги. И расскажу, что узнал о его семье и сыне.

В глазах Джордано мелькнуло сомнение:

— Мне утром надо уехать. В шесть поезд.

— Успеешь.

Республиканская артиллерия, расположенная близ реки Эбро, обстреливала позиции мятежников, находящихся в замке Вильяфранка, и заставила их приостановить фортификационные работы.

В районе Терруэлля мятежники усилили атаки на позиции республиканцев. В операциях участвовало 20 фашистских самолетов. Республиканцы сохранили свои позиции почти во всем районе. 25 июля республиканцы изменили в этом районе свою линию фронта и укрепились на более прочных позициях.

ТАСС, корреспондент «Правды». 26.07.1937

Через месяц у раскрытого окна в коридоре скорого поезда «Грозный — Москва» стоял человек средних лет с военной выправкой в штатском.

За окном пробегала бесконечная скифская степь, покрытая квадратами колхозных полей. Как маленькие букашки, по золоту спелых хлебов ползли трактора с прицепленными комбайнами, а у переезда мелькнула колона грузовиков груженых зерном. На станциях неизменные пирожки размером с ладонь, ведра огурцов и яблок, девчонки лузгающие семечки. В открытом купе молодой артиллерийский офицер с юной женой, возвращающийся из отпуска в часть, и командированный инженер, пытающийся изображать солидность в неполные тридцать лет.

Человек у окна, подставляет лицо врывающемуся степному ветру, приправленному запахом паровозной гари. Обрывки разговора доносят до него историю женитьбы артиллериста и характеристики новой нефтеперегонной установки, монтаж которой курировал московский конструктор. Человек не оборачивается, но знает, что все эти замечательные характеристики нового оборудования молодой инженер произносит, глядя на юную женщину, что, высунувшись в окно на последнем полустанке, для нее он купил ведро яблок и высыпал их на стол: «Угощайтесь!» А девушка ему улыбается, но прижимается щекой к гимнастерке мужа и наконец шепчет тому: «Идем в ресторан. Я есть ужасно хочу». Инженер остается, последние деньги он отдал за ненужные яблоки, а до Москвы еще сутки пути. Он вздыхает, поднимается, выходит в коридор и тоже становится у окна. Щурит близорукие глаза под порывами ветра. Спрашивает у попутчика:

— А вы далеко едите?

— Нет, до Харькова.

— По делам?

Человек, немного помолчав, улыбается:

— На службу, — и вновь замолкает.