Ник Маматас - Заложник

Когда ответное лопотание его соплеменников стихло, он попробовал ещё раз:

— Что за боги привели тебя сюда? Тебе известны истины Зотаккуа?

Зотаккуа. Слепец догадался, что это имя — имя божества. Он слышал его и раньше — во время своего выздоровления, в часы бодрствования и во снах, в которых оно пульсировало медленным боем его сердца.

— Жестокие боги, — ответил слепец. — Капризные боги.

Мальчик недоумённо хмыкнул.

— Боги, подобные детям, смеющимся — и через пару мгновений уже рыдающим, а ещё через мгновение танцующим и поющим, — пояснил слепец. Это пришлось по душе мальчику. Он погладил слепца по заросшей волосами руке.

— Зотаккуа лишён этого недостатка, — сказал он.

— Тогда почему ты столь же слеп, как и я? — спросил слепец. Мальчик ахнул. Его соплеменники забормотали, он что-то ответил им, а затем вновь обратился к слепцу:

— Как ты узнал?

— По тому, как ты потянулся к моей руке — словно до конца не был уверен, где она — и после прикосновения — словно не мог точно знать, где она заканчивается, — ответил слепец. — То, что я слеп, не означает, что я не могу воспринимать окружающий мир.

— Я имел в виду… — голос мальчика был неуверенным. — Как ты узнал, что меня ослепил Зотаккуа — своим языком, вырвавшимся из тьмы, дабы отметить меня как овцу из своего стада?

Слепец понял, что ему следует замолкнуть, пока он не сказал какую-то глупость. Понятие «гостеприимство» в землях варваров, никогда не знавших добродетели филоксении, всегда было условным. И если мальчик не был всего лишь сумасшедшим и был окружён такими же, как и он, то боги здесь были куда ближе к смертным, чем вечные дети, правившие в его землях. Он подумал вознести молитву — но какой жертвой мог слепец сопроводить её? Тогда, не раскрывая рта, он начал напевать гимн единственному богу из известных ему, чья власть столь же крепка в этих северных пределах, как и на его родной земле. Возможно, мальчик сочтёт его безумным, и, наконец, оставит в покое.

Однако мальчик подхватил гимн, словно был уроженцем родины слепца — без варварского акцента, без хрюканья и рычания. Теперь пришёл черёд слепца ахнуть. На него словно низошло озарение — и впервые в жизни он был благодарен своей слепоте, поскольку, что бы ни скрывали эти варвары, он не хотел этого знать. Соплеменники заставили мальчика замолчать и вступили с ним в долгий, саркастический, десятигласный диалог. Слепцу показалось, что стая разъярённых собак наткнулась на свежий козлиный труп и пытается его поделить.

До него наконец дошло, что все голоса принадлежат взрослым мужчинам и ровесникам говорившего с ним мальчика. Казалось странным, что здесь нет женщин, поскольку повсюду пахло готовящейся едой, а его ложе всегда было тщательно застелено. Может, это община педерастов? Что ж, даже если и так… Но нет. Слишком мало мальчиков для такого количества мужчин. Может, это военный форпост или какой-то тайный мужской культ? Спор мальчика с соплеменниками продолжался, и слепец, убаюканный их голосами, уснул. Во сне он надеялся увидеть своего собеседника и его песнь солнцу, но вместо этого вновь погрузился в липкую пульсирующую тьму.

Проснувшись, он обнаружил, что его конечности связаны, а самого его куда-то несут на носилках. Он позвал мальчика, опасаясь, что в ответ услышит лишь варварский гомон взрослых. Раздался самодовольный смех сопровождавших носилки мужчин, но отозвался и мальчик.

— Мы ведём тебя на встречу с богом, — сказал он. Его тон был небрежен, словно речь шла о какой-то совершенно обыденной вещи. Слепой мальчик шёл впереди, держась за шест, к которому были привязаны ноги пленника, словно проводник. В голове слепца роился сонм вопросов, а нутро словно было набито камнями. Что, если накануне он сказал что-то не то — и теперь варвары уносят его как можно дальше от своего жилища, чтобы оставить одного на чужой и холодной земле, по которой он вынужден будет ползти, пока не умрёт от голода.

— О, это просто замечательно, — сказал слепец. Если мальчик и согласился с его утверждением, то ничем не выразил этого. Слепец напрягал слух, пытаясь уловить дыхание, бормотание и звук шагов своего эскорта. Не было слышно ни клёкота птиц, ни жужжания насекомых, даже когда скалистый холм, по которому двигались его покачивающиеся словно маленькая лодка, едва оттолкнувшаяся от берега, носилки, сменился болотистой низиной. Было чуть за полдень, когда движение прекратилось, и --">