Виктор Хант - Охотник за воспоминаниями

– Яблочный самогон, – бармен плеснул в опустевший стакан еще. – Что вас привело в Мидлтон, молодой человек?

Выпуклые линзы-глаза механоида изучали гостя. Он был очень условно похож на человека, этот бармен. Кубическая голова, узкая щель фонографа вместо рта, мощный корпус-торс, угловатый, в свежих блестящих заплатах поверх старого потемневшего металла.

Юноша нервно сглотнул, сжимая стакан.

– Слышал о мидлтонских рейнджерах.

– Для рейнджера ты хиловат, – бесцеремонно сканируя парня, непринужденно перешел на "ты" бармен. – Недостаток мышечной массы, скелет еще не закончил формирование, и, похоже, великаном тебе не стать. Хроническое недоедание и недосыпание.

Он ссутулился и еще глотнул самогона, прошептал хрипло:

– А вода найдется?

– Э, да у тебя жажда, – проскрежетал механ.

Вместо ответа парень положил на стойку свой хронометр.

– Возьмёте в уплату за выпивку и совет, где найти рейнджеров?

– Упрямец, – одобрительно отозвался механоид.

Ловко подхватил со стойки безжизненный серебряный корпус, подцепил крышку. Черная пыль выгоревших кристаллов взметнулась вверх.

– Как давно у тебя эта вещь?

– Года три. Выменял на каплю драконьей крови.

– Драконья кровь! Где ты ее добыл?

В голосе бармена послышалось что-то вроде удивления. Разве механоиды могут выражать эмоции? Ерунда, от усталости чудится.

– Подстрелил дракона, – неохотно ответил парень. – Так возьмете хронометр? Вещь хорошая, дорогая. Может, почините…

– Его уже не починить, – Ржавый Джо аккуратно закрыл мертвый хронометр. – Но он сгодится для другого. Я бы хотел узнать про дракона. Воспоминания в счет уплаты за выпивку и совет, согласен?

Предложение более чем странное, но определенно выгодное.

– Согласен. Прямо сейчас начинать рассказывать?

– Вербальный способ коммуникации крайне ненадёжен. Теряются интереснейшие детали, нюансы событий, – Ржавый Джо накрыл ладонью хронометр, между пальцами засверкали короткими вспышками электрические разряды. – Я бы хотел получить всю картину. Целиком. Так когда ты подстрелил дракона?

Отвечать не пришлось. Вторая рука механа обхватила кисть, прикосновение шершавого металла оказалось неожиданно осторожным, только немного колючим, а потом в глазах потемнело, кровь застучала в висках, и память будто осветили лучом фонарика, вытаскивая на свет все, что случилось с ним три года назад…

…Солнце так жарило в макушку, что хотелось только одного – нырнуть в густую тень и привалиться спиной к прохладной каменной кладке высокой крепостной стены. Там, внизу, лениво перекатывалась по камушкам узкая речушка, смеялись прачки, визжали ребятишки.

А здесь, на широкой плоской крыше, лишь горячий ветер и язык прилипает к сухому нёбу. Зато обзор великолепен, и каждый камень на равнинной части Пустошей виден как на ладони. Город давно отгородился высокой стеной от этого странного места, и ходить туда, за стену, решались немногие. Мало кто после этого возвращался, слухи про то, что там, в Пустошах, ходили всякие.

Раньше Ланса не занимал ни один из них. До тех пор, пока он не начал видеть сны. Сны были разные, но в них звучало одно и то же слово. Слово тревожило сознание, когда на грани пробуждения Ланс торопливо пытался понять, что означают эти шипящие, текучие звуки. Пока однажды не увидел в учебнике Древней Истории рисунок, копию со старой гравюры – высокие неровные зубцы стен, больше похожих на обломки устремленной в небо скалы. Над ними крылатый силуэт, неясный и едва различимый. И подпись, змеящимся неровным шрифтом: «Иш-Шааль».

Иш-Шааль! Он пробовал это слово на вкус, шептал его, ощущая странный привкус, как от крепкого кофе с пряностями: сладкая горечь и таинственная неизвестность. Он прочитал все, что нашел о нем в учебнике, потом провел еще неделю в библиотеке, роясь в перепечатках старых манускриптов и монографиях знатоков Ранней Эпохи. Мало! Как же мало они знали! Кто обитал в Иш-Шаале? Кем он был построен и для чего? Отчего не разрушился, как все иные замки, некогда стоявшие в Пустошах? Ланс не верил ни одному слову ученых мужей и старых книг.

И с некоторых пор проводил целые дни, лежа здесь, на стене и до боли вглядывался в даль, где в ясную погоду на горизонте проступали острые зубцы древних стен, мало отличимые от очертаний Белых Гор.

Зачем он это делал? Ланс не мог объяснить, но тянуло сюда так, что ни жара, ни жажда, ни --">