Александра Леонидовна Баркова - Невозвращение Короля (вся книга)

Александра Баркова Невозвращение Короля

Восемнадцатилетним толкиенистам посвящается.

Осенью 1974 года Третьей Эпохи, который хоббиты зовут 374 годом от заселения Шира, трактир «У Толстяка» был полон так, как это было последний раз еще до войны. Война же, как известно, заставляет всех, кто не рвется в битву, хотеть одного: забиться поглубже в норы.

Хоббиты делали это самым буквальным образом.

И даже когда пограничье уже давно никто не тревожил и говорили, что в далеком Архедане война кончилась… нет, хоббиты по-прежнему опасались собираться шумной компанией. Тем более, что утихнуть-то война утихла, но опять-таки говорят, что Король потрепел поражение и…

Но это всё «говорят», и говорит, не очень ясно, кто. А тут — о, событие! Да такое, которого Южная Четь не знала уже много лет.

Почтеннейший господин Мышекорь собирается в Брыль!

Если вы, досточтимый читатель, в своей жизни выкурили хоть одну трубочку хоббичьего зелья, то вам ли не знать, что лучше табаку, чем из Южной Чети, не найти от Лебеннина до Линдона. Ну, а у кого лучший в Южной Чети табак? — ясно дело, у Мышекорей.

Не дед и не прадед нынешнего почтенного господина Мышекоря начал выращивать и продавать табак. Так что богаты Мышекори были… ой! Однако ж богатством не зазнавались, тратились на друзей щедро, так что и любили их, и уважали их по всей Чети, и иначе как «почтеннейший господин Мышекорь» в глаза (а то и за глаза) не именовали.

Итак, Дрого Мышекорь вознамерился везти товар в Брыль. О чем он и сообщил народу хоббитов, собравшемуся в славном трактире «У Толстяка». И едва он сие прорёк, как утих всякий шум и замерли все, от седовласых хоббитов до мальчишек-поварят, и только сам господин Мышекорь, восседая с видом грозным и величественным, пускал кольца дыма из трубки, кою держал, аки скипетр.

Не скоро хоббиты обрели дар речи.

— Неужели вы, господин Мышекорь, и впрямь рискнете ехать?!

— Ведь война… — раздались голоса.

— Война, — отвествовал господин Мышекорь, — кончилась. А вот цены военные пока остались. Брыль наш табак много лет разве что во сне видит. И — не купец я буду, если не поеду!

— Но ведь риск-то какой…

— А разве ж я один ехать намерен? Нас обоз целый к Северной Чети наберется. И нет такого купца, что не умел бы из лука попасть белке в глаз, ежели что!

— Это да! Вы, почтенный господин Мышекорь…

— А всё же риск…

— Так ведь без риска…

Трактир шумел, а Дрого Мышекорь с видом важным и отстраненным пухтел своей трубкой, куда был набит лучший в Средизмеье табак.

— Однако, правда ли, что вы и Перри с собой берете? — спросил кто-то.

— Беру, — важно кивнул господин Мышекорь. — Всегда брал, и сейчас возьму. Иначе не выйдет из него настоящего купца. Нельзя от страха в чулан забиваться; да и сам он не захочет. Верно, Перри?

Перри, доросток без малого тридцати лет, охотно кивнул. Он сидел чуть поодаль вместе со своим другом Улти Хренкелем, который…

Впрочем, история Мышекорей и Хренкелей заслуживает отдельного рассказа.

Сколько поколений это повелось, не упомнит уже ни та, ни другая семья. А только сложилось так, что у Мышекорей был дар табак сушить и великий дар — табак продавать, а вот Хренекли чудо как умели табак выращивать. Так и трудились эти две семьи вместе. Когда надо — Хренкели у Мышекорей в подручных, когда надо — наоборот. Однако денежки-то Мышекори привозили, так что стали они платить Хренкелям, а те у них стали вроде как слугами. Ну да Хренкелям это было не в тягость, а Мышекорям — лишний почет.

А если кто и шутил над Хренкелями, что при их фамилии им не табак бы, а хрен выращивать, так те не обижались. Вон, над Мышекорями тоже шутили, «Мышехворями» их иной раз называли… а всё почему? — от зависти.

Делать лучший табак — шутка ли!

Итак, пока что Перри Мышекорь и Улти Хренкель были просто друзьями. Но скоро, очень скоро Улти начнет звать Перри «молодой хозяин», а прочие хоббиты — «молодой господин Мышекорь».

Толковый сын рос у Дрого Мышекоря. Можно сказать, наследник славного рода.

— Пора бы, хозяин, — к господину Мышекорю подошел Ян Хренкель, отец Улти. — Завтра ведь чуть свет встанете.

— Твоя правда, Ян, — кивнул господин Дрого. — Засиделись мы. Ну, — он обратился ко всем, — с кем завтра свидимся, тем — до завтра, а прочим — уж до нескорого. До после --">