Ватару Ватари - Моя юношеская романтическая комедия оказалась неправильной, как я и предполагал 12

сегодня моя сестра Комачи сдаёт вступительный экзамен в старшую школу. И, конечно же, сегодня мы пошли в океанариум. Начиная с обеда и до самого вечера скопилось немало снега, но траву и кусты всё ещё можно разглядеть.

Снег поглощает звуки. Не думаю, что он поглощает абсолютно все звуки, просто никто из нас не обронил ни слова. Мы просто сидели рядом, смотря на тихую беззвучную ночь.

Снежный покров отражает лунный свет и уличное освещение. Поэтому складывается ощущение, что сейчас светлее, чем должно было быть в это время суток. Если бы источником света были люминесцентные лампы, он был бы более холодным. Но сейчас снег имел тёплый оранжеватый оттенок. И всё же, стоит его коснуться – и он исчезнет, как роса. Всё же этот ложно-тёплый свет даёт нам понять, что падающие в море искры света реальны. Да, снег действительно падает. Да, проведённый нами вместе день действительно существует, и подтверждение тому – зыбкое тепло и время.

Слегка коснись его – и он расплавится, шутливо сбрось его – и он рассыплется. С другой стороны, даже если ты ласково наблюдаешь за ним – он всё равно рано или поздно исчезнет. Я подумал, а мог ли бы снег не таять, если бы холод продолжался? Но в миг, когда эта бесполезная мысль всплыла у меня в голове, по телу пробежала дрожь. Небольшая кучка снега в углу уже ответила на этот вопрос.

Я взмахнул головой и поднялся с лавочки, на которой сидел. Отсюда видно торговые автоматы красного и синего цветов на краю парка. Решив сходить туда, я повернулся к девушкам.

«Будете что-нибудь?»

Они переглянулись и слегка махнули головами, давая понять, что им ничего не нужно. Я кивнул в знак того, что понял их.

Достав из бумажника мелочь, я кладу её в приёмник. Мой выбор – банка кофе, как обычно. Заодно я взял две пластиковые бутылочки чёрного чая. Я присел и положил их в карман пальто. Банка кофе, которую я взял последней, казалась такой горячей, что я мог бы, наверное, получить ожог, однако на какой-то миг она мне показалась ледяной. Беря банку то в одну руку, то в другую, я начал думать о том, почему так получилось. Если взять банку тёплой рукой, этот вопрос исчезает. Температура на поверхности – не более, чем цифры, и смысл этих цифр предрешён. Тепло и теплота имеют совершенно разный смысл, и теперь я это осознал. Хотя, тот факт, что я это понял лишь сейчас – отнюдь не повод для гордости.

Ещё более обжигающим был жар от бумажника, который я купил давным-давно за сто йен. Сейчас же он впитал в себя тепло чужого колена, примерно 36 градусов. Жар не физический, а тот, который остаётся в груди. Я спрятал бумажник и вернулся к скамейке. Я догадывался, что у меня больше никогда не будет возможности ощутить этот жар, поэтому я шёл медленно, но не останавливался.

На моё место никто не сел. Ещё чувствовался тот самый жар… Я до сих пор не знаю, как близко мне можно подойти. Поэтому иду медленно, шаг за шагом. А можно ли мне сделать ещё шаг? Примерно с такими мыслями я приближался, прямо как и весь прошедший год.

Я подходил всё ближе и оценивал дистанцию снова. Когда я ничего не знал, то и вёл себя бесцеремонно, а когда заметил – сдержанно. Но когда понял, что не знаю ничего, мои ноги перестали двигаться.

Ещё шаг. Ну хотя бы полшага…

И я остановился.

Лавочка под фонарём находится словно в лучах прожектора. Две сидящие тени удлинились и стали расплывчатыми. Смотря на это, я молча достал из кармана бутылочки и протянул их. Девушки неловко меня поблагодарили и взяли по одной, таким образом, чтобы наши пальцы не соприкоснулись, и я спрятал руки в карманы. Случайно задетый целлофановый пакет зашумел. Я приоткрыл карман и посмотрел внутрь. Да, подаренные печенья всё ещё на месте. Их не стало больше или меньше. И их количество не увеличиться, даже если их потрясти.

Да, счастье просто так не увеличивается. Кажется, это сказал то ли Питер, то ли Чита, то ли Карусель^[1]… Беда лишь в том, что оно может испортиться или уменьшаться. Оно ведь легко ломается и крошится, поэтому достал проверить, однако розовый картон отлично защищает его от всего. Когда я только собирался положить его на место, со стороны послышался звук удивления. На него --">