Ольга Ярошинская - Крылья колдуна

прямые как солома, собраны в смешной жеребячий хвостик. Если их распустить, будут чуть длиннее плеч. А если снять халат…

– Мы закончили, – резко сказала девушка, обрывая его фантазии. – Одевайся, Тим.

Она села за стол и, вынув бланк, принялась быстро на нем писать. Матильда. Слишком солидное имя для такой девчонки. Он бы звал ее Тильдой, Тилькой… Нет, похоже на рыбу. А она скорее напоминает птичку – круглое личико, остренький носик. Лучше просто – Тиль. Он мог бы снять ей уютную квартирку где-нибудь на окраине, чтобы не столкнуться со знакомыми, баловать безделушками…

– Тим, подожди в приемной, – попросил он сына.

– Спасибо, Матильда, – сказал тот врачу, и в ломком подростковом голосе вдруг прорезался вполне мужской бас.

– Тебе спасибо, Тим, – улыбнулась она. – Ты отличный пациент, и, надеюсь, моя помощь тебе больше не понадобится. Я напишу рекомендации, постарайся их выполнять.

Тим кивнул, отчего темные волосы упали на глаза, и Роберт снова почувствовал раздражение. Сын изменился не только физически: отрастил волосы, по вечерам стал мучить гитару, нашел новых друзей, хотя старых и не было… Но за раздражением проступало и новое чувство – он вдруг начал осознавать, что сын – отдельная личность, не его часть, и даже не копия, ведь куда больше тот походил на мать.

– Я бы хотел отблагодарить вас, – вспомнил Роберт о своем решении. Заплатит в два раза больше – и хватит. Не стоит так сразу ее баловать. Он незаметно втянул живот и попытался придать голосу томность. – Я закажу столик в «Риверсайд», где мы сможем спокойно обсудить ваше вознаграждение… – мужчина потянулся, попытавшись коснуться ладони девушки, но Матильда как назло выпрямилась на стуле, положив руки на колени, – а также дальнейшее сотрудничество…

– Вы уже оплатили лечение, курс закончен, – сухо сказала она. Синие глаза смотрели холодно, как осколки льда. – Однако если вы не изменитесь, сколиоз действительно может вернуться.

– Что? – ошарашенно переспросил Роберт, чувствуя, как кровь бросилась в лицо. В висках гулко застучало. Снова? Пройти через все это снова?

Матильда протянула ему лист, исписанный убористым почерком.

– Это передадите Тиму. Общие рекомендации по спорту и питанию. А теперь перейдем к вам. Утром, натощак, сразу после того, как Тим просыпается, говорите ему: «Доброе утро, сынок, сегодня тебя ждет чудесный день».

– Прямо так и говорить? – Роберт попытался сказать это насмешливо, но получилось растерянно и жалко.

– Вы хотите, чтобы ваш сын был здоров? – рявкнула девушка так неожиданно, что он подпрыгнул на стуле. – Вы любите его?

– Да, конечно, – опешил он.

– Возможны варианты, – подобрела врач. – «Новый день для чемпиона», «отличное утро»… Хотя бы – «привет, сын, как спалось?». Потом, в обед, если у вас нет возможности его увидеть, звоните ему по телефону.

– А эсэмэс?

– Не подходит, – отрезала она. – Только живой голос. Спрашиваете, как прошел день в школе. Внимательно слушаете. Находите, за что похвалить – и хвалите.

– А если не за что? – встрепенулся Роберт.

Матильда посмотрела на него в упор, и он, не выдержав, отвел глаза. Как можно было принять ее за вчерашнюю школьницу? Рыбка? Птичка? У нее взгляд как у матерой волчицы!

– Вечером, перед сном, обнимаете его, целуете и говорите, что любите, – продолжила женщина.

– Вы все это серьезно? – спросил он.

– Тим – подросток, – сказала Матильда. – Возраст опасный, ему очень нужны ваша поддержка, любовь и забота. А вот если вы снова станете давить на него, мы получим рецидив искривления.

Она звонко шлепнула печать на желтый бланк, и Роберт, вздрогнув, взял протянутый лист, встал.

– Спасибо, – буркнул, направляясь к двери.

– Пожалуйста, – ответила Тиль. – Позовите следующего.

Когда Роберт вышел из кабинета, рецепт в его руке мелко дрожал. Вот же сучка! Что она себе позволяет? Таким тоном! С ним! Надо будет позвонить кое-кому, чтобы потрясли хорошенько отчетность в этой шарашкиной конторе… Сын поднялся со стула, и страх за его здоровье затмил все остальные эмоции. Роберт аккуратно сложил бланк пополам и спрятал в портмоне. Неловко приобняв Тима за плечи, повел его к выходу, буркнув мужчине, дожидающемуся приема, что тот может проходить.

Матильда закрыла глаза и потерла веки. Она чувствовала себя опустошенной и одновременно полной удовлетворения от проделанной работы. Тиль помнила, как ей захотелось плакать, когда --">