Владислав Анатольевич Силин - Тень Аламута

всем, что потребно для бегства из тюрьмы…

— А мы спали и ничего не слышали! — огорченно воскликнула Мелисанда. — Верно, Гуго?

Рыжий оруженосец обиженно засопел. Принцесса сыпанула соли в его раны.

Роланд же продолжал рассказ. Опуская подробности, сообщим лишь, что он передал насыщенный воровским инструментом хлеб заключенным через стражу.

— Ночью-то? — удивилась Мелисанда.

— Нет, утром. Но всё равно это было чудо. Пэйн каким-то загадочным образом убедил стражников впустить Роланда с его корзиной. Этот мошенник подчас бывает весьма убедителен.

— Иначе не был бы мошенником, — подтвердил Аршамбо. — Это, мессир, я говорю, как знаток дела.

— И что дальше? — выпытывала Мелисанда. — Вы пилили решетку? А потом протискивались наружу сквозь узкое оконце и по веревочной лестнице спускались вниз?

— Если бы. — Магистр вновь поморщился. Воспоминания эти вызывали у него отвращение. — Канальи стражники сожрали весь хлеб… При этом они схватили брата Роланда и попытались впихнуть его в камеру к Аршамбо. Тут-то нам и улыбнулась удача. Разлюбезный сир де Сент-Аман сгреб их в охапку и сдвинул лбами. После чего мы выбрались из крепости и, не теряя времени, отправились вам на выручку. Успели в самый последний миг.

— Рошан нам здорово помог, — добавил Аршамбо. — Если бы не он, орден понес бы немалые потери. Проклятой Фатиме, как оказалось, с самого начала доверять было нельзя.

— Что ж… — с грустинкой в голосе сказала Мелисанда. — Спасибо вам всем. Это приключение подошло к концу, хоть и закончилось оно неудачно. Жаль.

— Почему неудачно? — удивился Рошан. — Зачем так говоришь? Балак мертв. Скоро твой отец вернется в Иерусалим. Праздновать надо! Радоваться надо, а ты плачешь!

— Так-то так. Но всё же… И замолчала.

А собственно, к чему слова? Мир изменился. Изменился орден, изменилась сама Мелисанда. Отныне она знала, что такое бремя власти. В ее потайной шкатулке лежал договор с ассасинами. Договор, в котором не хватало имени человека, которого надо убить. И Мелисанда знала, что, если ее друзьям будет грозить беда, она не затруднится вписать это имя.

А еще она знала, что рядом есть люди, готовые сражаться за нее до последнего издыхания.

Самые лучшие рыцари на свете.

Изменения коснулись всех людей, что повстречались принцессе. Всех, кроме одного-единственного.

Того, кто трясся в старенькой арбе, уезжавшей в сторону Аламута.

— Аллах бы проклял всех этих кафиров! — бурчал Габриэль, баюкая забинтованную просмоленным полотном руку.

Рана горела так, словно тысяча шайтанов рвала ее раскаленными щипцами. Ассасин знал, что отныне не сможет действовать правой и вполовину так хорошо, как раньше.

Рядом сидела сумрачная Фатима. По женскому обыкновению, она умудрялась делать три дела одновременно: думать о том, что сготовить на ужин, править волами и зашивать продранную детскую рубашку. Кто-то же должен заботиться об этих безумных мужчинах. Иначе пропадут.

Хозяин рубашки лежал рядом. Он кутался в одеяло и шмыгал носом. А еще он прижимался щекой к бедру Габриэля и сонно бормотал:

— Деда… Самый лучший деда на свете. Мой знаменитый деда Джебаил.

— Месть, — вторил ему ассасин, поправляя одеяло. — Аллах свидетель, какая страшная месть назначена им всем.

— Деда, ты самый-самый холосый. Я тебя так люблю!

--">