Руслан Ряфатевич Агишев - Встать с колен (СИ)

каждое лето на протяжении почти десятка лет. Вот примерно в такой позе и и с таким видом она встречала и его, малолетнего пацана, когда он его приводили соседи после очередной шалости…

— Нашли, значит, — то ли спросила, то ли просто констатировала она. — Хорошо. Идите к столу. Я там вам оставила похлебки, — те двое сразу же, громыхая одетыми в огромные деревянные башмаки ногами, побежали есть. — А ты чего стоишь? — на Тимура внимательно смотрели строгие женские глаза.

И это было сказано с такими бесконечно знакомыми и родными интонациями, что парень, не ожидая от себя самого, громко всхлипнул.

— Ах, ты мой непутевый, — негромко проговорила пожилая гнома подходя к нему и обнимая его своими ручищами. — Опять, значит, на старые штреки полез… Тебе же говорили, не верь этому старому пню, Гордриму про черную жилу! — оторвав свою голову от плеча сына, матушка Шаша зло посмотрела на невысокого седого гнома, который невозмутимо хлебал похлебку из огромной общей миски. — Он же совсем из ума выжил! Гордрим! — выкрикнула она, видя, что тот не обращает на ее слова ни какого внимания. — Оторвись ты от похлебки! Отстань от моего сына! Видишь не на пользу ему твои истории! Смотри, увижу его еще рядом с тобой, всю бороденку по волосику повыдергаю! Понял?!

Гном-старик, наконец, соизволил оторваться от миски и, положив ложку на стол, важно произнес:

— Мои истории, как ты их называешь, это все, что у нас осталось, — он тщательно пригладил рукой свою бороду. — И от них ничего кроме пользу не бывает, Шаша! А убогому твоему, вообще полезно их слушать!

Гнома, не дослушав до конца тираду старика, в сердцах сплюнула на каменный пол и, схватив Тимура за плечо, повела в какой-то темный проход в стене. «О-о-о-о, — мысленно и печально протянул парень, прослушав их словесный поединок. — Да, я оказывает не просто гном-слабак… Оказывается, я еще и местный дурачок… Вот, тебе и попал! Называется, сменил шило на мыло».

Еще сильнее (хотя казалось бы куда уж больше) градус его настроения опустился, когда он увидел, чем его собрались кормить. В помещении, где они оказались, по-всей видимости, было неким аналогом человеческой кухни и скорее всего именно здесь и питался он сам. На небольшом каменном столе лежала всего лишь одна ложка и миска, примерно до половины наполненная какой-то темно-бурой малоапетиной даже на вид жижей. И все! Здесь не было ни хлеба, ни овощей, ни тем более мяса! Едва все это промелькнуло у него в голове, брюхо мгновенно отозвалось на эти мысли и образы громким утробным рычанием. Боже, как же ему и тому, кто был раньше на его месте, хотелось мяса! Такого большого, жареного куска!

По всей видимости эти мысли так явно отразились на его лице, что матушка Шаша виновато (по крайне мере именно такой оттенок он уловил) проговорила:

— Вот, похлебка, сынок, — она подвинула к нему миску. — Грибная, твоя любимая… И, вот еще, — она быстро оглянулась на выход и каким-то неуловимым движением вытащила из-за необъятного кармана небольшое яблоко — сморщенное, зеленое, с пятнами гнили, но от этого не менее притягательное. — Кушай.

Тимур схватил яблоко и скрумкал его с такой быстротой и жадностью, что не ожидал от себя сам. Когда он жевал последний кусок, то совершено случайно уловил очень странный взгляд матери и кусок моментально встал колом в горле. Парень прекрасно помнил этот взгляд! Это был безнадежный тяжелый взгляд матери, полный беспросветного отчаяния! Именно так на него украдкой смотрела его родная мама после аварии…

«Господи, — шептал про себя Тимур, втыкая глаза в миску. — Что за дела здесь творятся? Б-ть, надо срочно разобраться…». Он не выдержал и снова посмотрел на мать, а та уже вновь приняла свой прежний вид, словно ничего страшного и не случилось.

… Все более или менее прояснилось лишь поздним вечером, когда большая часть клана (примерно тридцать или сорок гномов) собралась в главном зале возле большого камина и полились печальные разговоры и славном прошлом, тяжелом настоящем и несомненно мрачном будущем.

А узнать Тимуру удалось следующее… Этот мир назывался Тория и возник, согласно легендам гномов, вокруг великого древа жизни — Карлгиля. Из семян Карлгиля вышли три брата — гном, человек и эльф, от которых уже и пошли основные населяющие Торию расы. Дварфы, рослики и дроу, гномьи сказители с презрением называли выродками, возникшими от смешения главных рас.

--">