Ольга Николаевна Михайлова - Оборотни Митрофаньевского погоста (СИ)

душу. Потому нас... терпят. Наказание указует Бог, а сотворяют сатана и бесы. Так что... Нежить существует пусть и без благословения, но по допущению божьему, а стало быть, ей тоже есть надо.

Корвин-Коссаковский почувствовал, как на него со всех сторон наползает вялая тоска, та висельная хандра, что лечится только ледяным дулом пистолета. Арсений поднял глаза на Постумия и заметил серый блеск глаз нечисти, плотоядный и хищный. Невероятным усилием воли он стряхнул с себя дурной морок. В глазах просветлело. 'А ведь меня он не трогает, только искушает...', пронеслось у него в голове. 'А почему? А ну да... без воли Божьей...'

Арсений резко встал.

- Пусть ест, да с оглядкой. Всегда найдутся и те, кто вонзит в упыря осиновый кол, Постумий, - он с ненавистью окинул взглядом покойника, - и нетопырю скажи - ничего он обратно не получит. Я предупредил тебя. Если я переживу Нину только на один день, я и в этот день успею с тобой поквитаться. Я не отдам её.

Граф Протасов-Бахметьев уже стоял на ногах. Он улыбался.

- Откуда в вас эта глупая готовность вступить в борьбу с бесовщиной? Ведь это нелепо.

Корвин-Коссаковский схватил осиновый кол, вскинув его наперевес, как копье. Мертвец опередил его, отодвинувшись.

- Ну, полно-полно. Я ведь всё понимаю. Не гневайтесь. И все же... в наше время, когда любой щенок способен дать сто очков вперёд нам, нечисти, стоит ли утруждать себя изготовлением осиновых колов? Плюньте, ваше сиятельство. Метафизическое обоснование существования зла у Канта...

Корвин-Коссаковский перебил демона.

- Заткнись, нечисть. Надо смотреть в глаза чёрту прямо, и если он чёрт, надо называть его чёртом и не лезть к Канту или Гегелю за обоснованием. Оттого бесы и разгулялись, что вас метафизически объясняют, нет, чтоб по рогам вас, проклятых. Глядишь - и провалились бы вы в преисподнюю... - Он снова поднял кол. - Убирайся.

Протасов-Бахметьев, сиречь, Постумий Пестиферус, покачал головой и исчез.

Корвин-Коссаковский вздохнул, снова засунул кол в чехол винтовки и повесил чехол на стене, где у него висели две турецкие сабли. Потом подбросил дров в камин, разворошив кочергой угли и пепел. Пламя, сначала вырываясь из обугленных головёшек тусклыми бледными языками, потом ярко вспыхнуло и разгорелось.

--">