Светлана Жуковского - Дети разбитого зеркала. На восток (СИ)

с сухой ветки. Однако ж не только жива, но и бодрствует. С тех пор ни разу не заснула. Мне кажется, боится.

- Одержима?

- Но что тогда за дух взывает в ней к милости Божьей? К слову, она называет себя Саад.

- Вроде бы северное имя.

- Давно не имя больше. Тому уже сто лет. Никто не назовет своего ребенка именем великой грешницы, из-за которой был проклят и разорен целый город. Вы слышали, отец, о Саад из Халлы?

- Её казнили, кажется, как ведьму? Такое и раньше случалось.

Действительно, история нередкая. Дети, очарованные светом луны. Девочки, пустившие в мечты Ангела Хаоса и превращений, наворожившие себе смерть и муку...

- Вы слишком терпимы к исчадиям тьмы.

- Обвинения часто напрасны. Нельзя казнить за врожденное несчастье. Ни разу не слышал, чтобы неопровержимо доказаны были и злая воля, и магическая власть.

- В лице Зоэ что-то дрогнуло.

- Поговорите с ней, отец. Этим утром она объявила: " Позовите ко мне исповедника четвертого принца. Я пришла сюда для него. Время ему возвращать свой долг, да и мне тоже время..."

Старый священник из старой часовни, так она сказала...

Сердце Берада на миг остановилось.

Напрасен был побег в далекую южную провинцию, напрасны годы безвестности и забвения. Все вернулось. Вернулась беда, умножившись многократно.

- Хорошо, сестра, я с ней увижусь.

***

Он приходит во сне. Или тропки её сновидений приводят её постоянно, как прежде - в Место-Которого-Нет. Сломанная и забытая, она не нужна ему больше, но, спустя столько лет, все ещё боится заснуть,- иначе Он может узнать о её предательстве.

Снова путаются мысли, явь мешается с видениями. Ни отдыха, ни покоя, не замолкают в ушах голоса.

Отец, прошу Вас, ответьте, неужто смерть это сон?

Лица монахинь склоняются над её изголовьем. Воспоминания завладевают её сознанием и уносят вспять, туда, где...

...Ничего интересного. В тот день ей отрубили голову. Сначала она падала лицом в доски помоста, потом покатилась по ним с деревянным каким-то мерзким стуком (мир вихрем несся у неё перед глазами, пока не замер, превратившись в огромный красный сапог), - потом взлетела вверх и увидела их глаза, целую площадь ожидающих взглядов. Она улыбнулась им - маленькая невинная месть не ведающим, что творят.

Вот и всё.

Занавес.

Далее следует смена декораций.

***

Пересекая монастырский двор, священник увидел девочку из деревни. Тонкий, светлоголовый, ни на кого вокруг не похожий подросток. Короткая беспричинная радость осветила лицо старика улыбкой. Так, с улыбкой, Берад шагнул в тень и прохладу больничных сводов.

Высохшая и темная, как мумия, чужачка полулежала на кровати, а взгляд бесцельно бродил по комнате, и в нем была сила и боль, но не было надежды. Спустя какое-то время, зацепившись за Берада, он изменился.

Старая ведьма смотрела на Берада с насмешкой и сочувствием.

Прошелестело:

- Пусть монахиня уйдет.

Зоэ удалилась. Берад присел на край постели.

- Я хотела бы исповедаться, отец. Одна такая исповедь уже разрушила Вашу жизнь. Моя, пожалуй, Вас добьет. Но так и должно быть.

- Почему?

- Мы платим за всё, что совершили. Или не совершили. Небо мстит. Закон жесток.

- Я верю в милость.

- Поверьте в Божий гнев. Определенно, кто-то стоит милости, но не Вы. И не я.

Господь отвернулся от мира. Живые будут игрушками тьмы, вернувшейся на землю. И это я открыла ей дорогу.

Саад тяжело дышала. Берад протянул ей стакан воды.

- Мне трудно говорить. Я скоро умру. Но напоследок хочу как-то помочь беспомощным, предупредить...

Принесите мне бумаги и чернил, священник. Такие, как вы, больше верят написанным словам. Сложнее делать вид, будто ты забыл их, или не расслышал.

- Откуда ты знаешь меня?

- Я все знаю. Долгое время мой рассудок был помрачён. Среди скал и деревьев я прятала свой позор от Неба и людей. Мое безумие несло меня по земле, как ветер - туманную дымку. Теперь другое дело. Туман рассеялся. Мир меняется, в нем нет уже места для тех, кто и так уже давно мертв.

Когда вспоминаешь, кто ты на самом деле, то понимаешь и все остальное. И с этим пониманием быть здесь уже невозможно... Меня удерживает только жалость. Достаньте мне бумаги, отец, я развяжу свой последний узел...

Берад кивнул. Разговор больше не продолжался. Губы женщины шевелились беззвучно, широко --">