Терри Пратчетт - Венец пастуха (Пастушья корона)

землю, слышать то, о чем она хочет ей поведать. Все началось с чесотки, зуда, который возник в ступнях, пока она шарила рукой в баране, стараясь избавить животное от неприятного приступа колик. И не стихал, добиваясь внимания, заставлял ее спуститься к кругу. Тиффани не имела ни малейшего представления, зачем ей идти к камням, но ни одной ведьме не придет в голову наплевать на знак, который мог оказаться призывом. И, кстати, камни там были для защиты. Для защиты ее земли от того, что может попытаться проникнуть сквозь…

Поэтому она тут же, нахмурившись, направилась туда. Но почему-то тут, наверху, на вершине Мела, все казалось в порядке. Как всегда. Даже сегодня.

А так ли это? Потому что, к удивлению Тиффани, не одну ее сегодня ноги привели к каменному кругу. Повернувшись кругом и прислушавшись к ветру, шуршащему в чистом, звенящем воздухе опавшей листвой у ее ног, она заметила промелькнувшую рыжую шевелюру, синие татуировки, и услышала тихий возглас «Кривенс!», когда солидная кучка листьев оказалась нанизанной на рога шлема сделанного из кроличьего черепа.

— Кельда сюды меня сама направила, дабы стеречь сии каменюки, — заявил расположившийся поблизости на удобном скальном уступе Роб Всякограб. Он оглядывал окрестности словно ждал появления налетчиков. Со всех направлений разом. И особенно со стороны круга.

— А ежель какие-нить из брюкв, драные ежики, захотют возвернутися и вовновь спробовать свои штуки-дрюки, мы, значить, завсегда рады, — с надеждой в голосе добавил он. — Мы их радужно встренем. — Он вытянулся во весь свой тощий и синий шестивершковый рост, и погрозил в назидание невидимым врагам мечом.

Очень впечатляющее зрелище, уже в который раз отметила про себя Тиффани.

— Те древние враги давным-давно мертвы, — не успев прикусить язык, сказала она, хотя Ясномыслие подсказывало ей внимательно прислушаться. Если Дженни, кельда клана фиглов и жена Роба, подозревала, что грядут, скажем, неприятности, то, скорее всего эти неприятности уже в пути.

— Мертвяки? Так а рази мы нет? — возразил Роб.^[1]

— Напротив, — вздохнула Тиффани. — В те давние времена смертные просто умирали, а не возвращались как к примеру вы.

— Возвернутся, ежель вкусят нашей хлебки.

— Это еще что такое?

— Эта, драные ежики, така кашица из всякой всячины и мабудь с грамулькой бренди али «Особой мази» для баранок твоей бабули.

Тиффани рассмеялась, но нервозность осталась. «Нужно потолковать с Дженни, — решила она. — Нужно узнать, с какой стати у нее, а так же у моих башмаков одни и те же предчувствия».

* * *

Подойдя к находившемуся по соседству заросшему травой кургану, в котором обитал беспокойный клан фиглов, Тиффани с Робом направились к терновому кусту, за которым скрывался основной вход в пещеру. Здесь, снаружи они обнаружили жующую сэндвич Дженни.

«С бараниной», — с некоторой долей недовольства, отметила Тиффани. Она была в курсе соглашения с фиглами, которым порой позволялось забирать старую овцу в обмен на удовольствие накрутить хвост волку, который, в противном случае, утащил бы ягнят, а те хорошо умели делать только две вещи: теряться и умирать. Взамен потерявшиеся ягнята на Мелу научились новому трюку — на очень большой скорости, порой задом наперед, возвращаться к отаре, не без помощи фиглов, тянущих ягненка за ноги.

У кельды всегда был хороший аппетит: в клане Нак Мак Фиглов лишь одна кельда, у которой множество сыновей и, при удаче, рождается дочь.^[2] При каждой новой встрече Дженни выглядела шире и круглее. Ее широкие бедра отлично справлялись со своей задачей, и Дженни прямо сейчас, уплетая кусок очень похожий на уложенную между двумя ломтями хлеба половину бараньей ноги, усердно трудилась над тем, чтобы они стали еще шире. Не смотря на то, что рост фигла всего шесть вершков, Дженни вырастала в «старую мудрую кельду», поэтому в ее отношении понятие «пояс» означал не вещь, поддерживающую ее килт, а скорее — символический экватор.

Вокруг нее катались на улитках и боролись друг с другом фиглы-малыши. Они как горох отскакивали друг от друга, от стен, и порой даже от собственных ботинок. Тиффани они побаивались, считая ее своеобразной кельдой, поэтому при ее появлении они перестали барахтаться и стали нервно за ней следить.

— Подравняйтесь, робятки. Покажем нашей карге, как вы наловчились, — с гордостью в голосе сказала --">