Александр Алексеевич Соколов - Ланка (Усобица в лето 6883-е)

значок.

Враг!

Тавр нахмурился.

— Это что такое?

— Да вот, шляется здесь…

— Я заблудился… — севшим от страха голосом прошептал парнишка.

Широко распахнутыми, остановившимися глазами Ланка смотрел на маскольца. В его душе росло недоумение. «Вот он какой!.. Быть может, один из тех! — обожгла мальчика первая мысль. Но тут же она и исчезла. Нет, не похож он на убийцу, — решил облегченно Ланка. — Те были… Просто звери! А этот… Обыкновенный, перепуганный такой. И не подумаешь, что враг».

Ланка взглянул в лицо Тавру. И почему-то похолодел от внезапного ужаса. В глазах старшего, горящих от ненависти, ясно читался приговор. Сейчас он прикажет, и маскольца убьют…

Осознав всю неизбежность предстоящей расправы, Ланка испытал мгновение мстительного удовольствия. «Правильно! Так и надо вам всем! За маму…» Но затем снова царапнул душу мальчика острый коготок тревоги. И какого-то беспокоящего сомнения. «А может, это ошибка? За что? Что он сделал?!»

Ланка встревожился. Непонятное чувство подсказывало ему, что парнишка-масколец вовсе не враг. Не может им быть! Что он — такой же…

Это было ново и непонятно. Глаза мальчика растерянно опустились вниз, взгляд упал на стиснутую в руках иконку… Мальчик-Стреловержец смотрел сурово и требовательно. «Не бойся!» Поспешно отведя взгляд, Ланка снова посмотрел на маскольца. Тот, видно, тоже понял, что его ожидало. И… перестал бояться. Встал прямо, не спуская с надвинувшегося на него Тавра своих светло-васильковых глаз. Гордый такой… Только загорелое лицо с редкой россыпью золотистых веснушек побледнело сильно-сильно.

«Не бойся!» — сказал Стреловержец. Или это Ланке показалось?

Он рывком оттолкнулся от прочной спасительной стенки. Торопливо шагнул в узкий промежуток между Тавром и маскольцем, чувствуя, как учащенно стукает в груди, словно ныряя в бездонный омут, выдохнул отчаянно:

— Не надо!..

«Ланка, ты что? Зачем?! — в последний раз метнулась в голове испуганная мысль. — Ведь это же враг! Такой же, как те, кто убил отца, маму, сестренку…»

Враг! Даже если у него такие чистые, смелые глаза. Ничем не замутненные. Если «враг» этот — сам еще мальчишка! Несмотря ни на что! Никогда тавларец не должен щадить маскольца! Что скажут люди?

Враг!

И все же…

— Ты что?! — удивился и рассердился Тавр.

— Не надо… Не трогайте его.

От сильного волнения брызнули из глаз слезы. Рука мальчика все еще судорожно сжимала образок. Потрясенный собственной смелостью, почти не сознавая, что он делает, Ланка стянул с шеи цепочку, обмирая от ужаса под заледеневшим взглядом старшего, протянул Тавру подарок князя.

Расстаться по собственной воле со Стреловержцем было почти выше его сил, но и оставить награду себе, после того, что случилось, после своего заступничества, казалось Ланке неправильным. Все равно отберут. И еще…

— Ну, если… — проговорил он, запинаясь. — Не надо мне ничего. Никакой награды… Пусть только он живет!

— Вот как? — жестко усмехнулся Тавр. — Не знал я, что ты такой… Добро же.

Помолчал немного. Затем сказал, в упор глядя на мальчика:

— Ты хорошо помог нам. Значит, можешь просить для себя все, что захочешь… Можешь просить, — повторил он с нажимом, — но только один раз. Смотри, не ошибись. Значит, ты просишь за этого?..

Отступать было поздно. Ланка обреченно кивнул. Он хорошо понял, что значит «не ошибись»… Но делать было нечего.

— Добро же, — повторил Тавр, уже с явной угрозой. — Ты сделал свой выбор.

Низко опустив голову, Ланка изо всех сил старался не расплакаться.

Тавр, больше не глядя на него, обратился к маскольцу:

— Повезло тебе, гаденыш!.. Дашь клятву Матери, что никому не скажешь о виденном здесь.

Тот, еще не в силах поверить в немыслимое чудо, с благодарностью взглянул на Ланку и торопливо, боясь, что тавларцы передумают, проговорил клятвенные слова, священные для всех раничей. Маскольцев, тавларцев, расков…

— Пусть не даст мне нарушить клятву Святая Хранительница! — закончил он и, облизнув в волнении побледневшие губы, выжидающе посмотрел на Тавра.

— Теперь убирайся! — прорычал тот. — И смотри!..

Масколец поспешно убрался.

В избушке повисла гнетущая, нехорошая тишина. Дружинники смотрели на Ланку осуждающе, чуть ли не с презрением. Воевода лежал в забытьи…

— Ушел этот? — спросил наконец Тавр. Голосом, не предвещавшим ничего хорошего. — Добро. А теперь уходи --">