К. Дж. Паркер - Пробирная палата

Во время осады ты сражался за наш Город. На Сконе… Что ж, у тебя было на то право, ничего не скажу. После этого мы сквитались, и ты знаешь об этом. Но потом? Кем ты стал? Солдатом Империи. Неужели ты искренне веришь в особое предназначение Сыновей Неба?

– А как насчет островитян? – крикнул Бардас. – Их убивали, превращали в рабов… из-за тебя…

Горгас покачал головой:

– Все это делала Империя. Те, на чьей стороне ты воевал. Кроме того, ничего бы не случилось, если бы не пал Ап-Эскатой. А из-за кого он пал? Кто выпустил быка из загона? Ну, ладно. – Горгас понизил голос и продолжал уже мягче: – Ты делал свое дело, исполнял долг, как и тогда, когда был с дядей Максеном, в конце концов, солдат не отвечает за то, что люди воюют, как и я не несу ответственности за то, что Империя сделала с островитянами, или Темрай с Городом. А кроме того… – Он состроил ужасную гримасу, в которой только Бардас мог узнать улыбку. – Кроме того, теперь всему этому конец. Понимаешь? Все позади. Черт возьми, если во мне и осталась еще какая-то добродетель, так это реализм. То плохое, что мы сделали, уже не исправишь. Даже если мы попытаемся, то натворим только больше зла. Должно наступить время, когда мы скажем: все, хватит, пора заняться чем-то другим, чем-то приличным, достойным и хорошим. Я пытался, Бардас, я вернулся домой, чтобы стать тем, кем должен был быть, крестьянином, живущим на земле, выращивающим хлеб. Я пытался повернуть колесо, если тебе нравится такое сравнение, и что из этого вышло? Нашего дома больше нет. Все уничтожено, все сгорело, все стало пеплом. А ты… Ладно, я не должен так говорить.

Бардаса уже трясло от злости.

– Все, все плохое в мире, все зло – это твоя вина. Все дурное, что сделал я, это тоже твоя вина. И я никогда не прощу тебя. Никогда.

– Ох, Бардас. – Горгас с состраданием посмотрел на брата. – Знаешь, то, что ты сейчас сказал, можно рассматривать как признание в любви… Все эти годы ты позволял мне прибирать за тобой, смывать грязь. Отлично, я рад. А теперь позволь мне сделать кое-что для нас обоих. Давай избавимся от всего зла, ладно? – Он усмехнулся, и раны и ожоги на лице растянулись, скрывая его наподобие забрала. – Давай избавим мир от Лорданов раз и навсегда. Вот это будет нечто, а? Пусть Лорданы не причинят больше никому никакого вреда. Что может быть полезнее для человечества? Подумай, мы исчезнем, все равно что умрем.

Обычно сначала умирают, но в вашем случае мы сделаем исключение.

– И в любом случае, – все еще улыбаясь, продолжал Горгас, – у тебя нет выбора. Ты слишком слаб, чтобы драться со мной или спрыгнуть за борт. Когда мы доберемся до острова, и я перетащу тебя и вещи на берег, обратного пути уже не будет. Оболью нашу лоханку маслом и подожгу. Захочешь убраться с острова, строй себе лодку.

Бардасу стало тяжело дышать.

– Или я тебя убью. Я мог бы убить нас обоих.

– Мог бы, – согласился Горгас. – Но тогда ты стал бы таким же, как я, мы бы сравнялись, если не считать того, что мое злодеяние было в начале, а твое будет в конце. Ты этого хочешь?

– Нет.

– Я так и думал, – бодро заметил Горгас. – Итак, похоже, мы сделаем все по-моему. Вот и хорошо: если я делаю выбор, то ты сможешь продолжать винить меня во всем. Вини меня за то, что идет дождь, или за то, что светит солнце, вини за то, что козы едят неспелую пшеницу, за то, что молния бьет в стог сена. Я с радостью приму всю вину на себя, как в былые времена.

– Нет, – тихо сказал Бардас. – Горгас, пожалуйста.

– Не глупи, – ответил Горгас. Он уходил, и Бардас уже не видел его. – Тебе ничего не остается, как довериться мне. В конце концов, я старший брат и я люблю тебя. И разве я не заботился о тебе как следует?

--">