Ренсом Риггз - Библиотека душ (ЛП)

рацию.

Затем одна за другой быстро произошли сразу две неожиданные вещи. Первое: как только я собрался сбросить складывающегося человека на пути и прыгнуть следом вместе с Эммой, из туннеля раздался оглушительный гудок, и в лицо нам ударил ослепляющий луч света. Несущийся на нас поток плотного сырого воздуха был вызван, разумеется, поездом. Составы все же продолжали ходить, несмотря на взрыв. Второй вещью, возвестившей о себе болезненным уколом у меня в животе, было то, что пустóта сорвалась с места и скачками понеслась в нашем направлении. Мгновение после того, как я почувствовал это, я увидел ее, разрывающую клубы пара, — черные губы растянуты в стороны, языки хлещут по воздуху.

Мы оказались в ловушке. Если мы побежим к лестнице, нас подстрелят и схватят. Если мы прыгнем на пути, нас раздавит поезд. И мы не могли сбежать на поезде, потому что пройдет, по меньшей мере, десять секунд перед тем, как он остановится, двенадцать до того как откроются двери и еще десять, прежде чем они захлопнутся, и к этому моменту мы успеем умереть тремя разными способами. Я сделал то, что делал почти всегда, когда у меня кончались идеи — посмотрел на Эмму. Я мог прочесть по отчаянию на ее лице, что она понимает всю безнадежность нашего положения, и по ее каменно сжатым челюстям, что она собирается действовать в любом случае. Только когда она вскинула руки и, пошатываясь, пошла вперед, я вспомнил, что она не видит пустóту, и попытался предупредить ее, дотянуться до нее, остановить. Но я не мог вымолвить ни слова, и не мог схватить ее, не выронив складывающегося человека. Эддисон был уже рядом с ней и гавкал на тварей, в то время как Эмма безуспешно пыталась сделать пламя, — щелк, щелк, пусто, словно выдохшаяся зажигалка.

Мужчина разразился смехом, взвел курок и прицелился в нее. Пустóта мчалась ко мне, ее вой сливался со свистом тормозов, раздающихся позади меня. В этот момент я знал, что нам конец, и я ничего не могу с этим поделать. И именно в этот момент что-то внутри меня расслабилось, и сразу же боль, которую я всегда чувствовал при приближении пустóт, тоже ослабла. Эта боль была как тонкий пронзительный свист, и когда он затих, я обнаружил скрывающийся за ним другой звук, какой-то шепот на самой границе сознания.

Слово.

Я нырнул за ним. Обнял его обеими руками. И в запале проорал его со всей силой подающего высшей лиги.

«Его!» — крикнул я на чужом для меня языке.

Это был только один слог, но содержал он множество значений, и как только этот хриплый звук вырвался из моего горла, результат последовал мгновенно. Пустóта бросила мчаться ко мне — просто застыла, проехав по инерции еще несколько метров, затем резко развернулась, метнула язык через платформу и обвила им ногу твари три раза. Потеряв равновесие, мужчина выстрелил, попав в потолок, а затем его вздернуло вверх ногами в воздух, и начало швырять, орущего и брыкающегося, из стороны в сторону.

Моим друзьям понадобилось время, чтобы понять, что произошло. Пока они стояли с открытыми ртами, а вторая тварь кричала что-то в рацию, я услышал, как двери вагона с шумом открылись у меня за спиной.

Это был наш шанс.

— ПОШЛИ! — заорал я, и мы бросились к вагону.

Спотыкающаяся на бегу Эмма, Эддисон, путающийся у нее в ногах, и я, пытающийся протиснуться в узкие двери вагона с долговязым и скользким от крови складывающимся человеком, кучей ввалились через порог.

Последовали еще выстрелы. Тварь вслепую палила в пустóту.

Двери закрылись на полпути, потом разъехались снова.

«Пожалуйста, освободите проход», — вежливо пропел в динамике записанный голос.

— Его ноги! — воскликнула Эмма, указывая на оставшиеся в проходе носки ботинок на длинных ногах складывающегося человека. Я кое-как дотянулся и ногой затолкал их внутрь вагона. За те несколько бесконечно долгих секунд, прежде чем двери снова закрылись, болтающаяся в воздухе тварь успела сделать наугад еще несколько выстрелов, но чудовищу все это уже надоело, и оно швырнуло мужчину об стену, где тот сполз на пол и замер бесформенной кучей.

Вторая тварь неслась к выходу. «Его тоже», — попытался крикнуть я, но было слишком поздно. Двери уже закрывались, и, неловко дернувшись, поезд тронулся с места.

Я огляделся, с облегчением отметив, что в вагоне мы были одни. Что подумали бы обычные люди при виде нас?

— Ты в порядке? — спросил я у Эммы.

Она сидела на полу, тяжело дыша и изучая меня внимательным --">