Дэвид Эддингс - Последняя игра

время раздражительность Гариона имела особую причину: он боялся, и не стоило даже пытаться скрывать этот факт от самого себя. Загадочные слова в «Кодексе Мрина» ему были объяснены с предельной ясностью. И сейчас Гарион скачет на встречу, которая предопределена с самого начала времен, и никакой возможности избежать ее у него нет. Грядет столкновение двух явственных Пророчеств, и даже если бы он смог удостовериться, что в одно из них где-то вкралась ошибка, другое Пророчество неизбежно привело бы Гариона к ожидавшей его встрече без всякой жалости или малейшего снисхождения к его чувствам.

— Полагаю, вы не улавливаете смысла, Эмбар, — говорил Силку Малгер с той язвительной церемонностью, к которой обычно прибегают некоторые люди в разговоре с теми, кого они на самом деле презирают. — Мой патриотизм или его отсутствие ничего общего не имеют с этим делом. Благополучие Драснии зависит от торговли, и, если наши агенты будут продолжать скрывать свою деятельность, выступая под маской торговцев, не много понадобится времени, чтобы любой честный драсниец перестал с вами здороваться где бы то ни было.

Малгер врожденным у всех драснийцев чутьем мгновенно распознал, что Силк был не тем, за кого себя выдавал.

— О, послушайте, Малгер, — с явной снисходительностью ответил Силк, — не будьте так наивны. Любое королевство в мире прикрывает свою разведывательную деятельность именно таким образом. Так поступают и толнедрийцы, и мерги, и таллы. Что же вы хотите, чтобы я ходил повсюду со значком на груди, на котором было бы написано «шпион»?

— Откровенно говоря, Эмбар, мне нет дела до того, что вы делаете, — ответил Малгер, причем его худое лицо стало еще жестче. — Я могу только сказать, что я очень устал от слежки за собой везде, куда бы я ни направился, и только потому, что драснийцам уже не верят вообще.

Силк, нахально усмехнувшись, пожал плечами:

— Так уж устроен мир, Малгер. Вам нужно привыкнуть к этому, поскольку он и не собирается меняться.

Малгер беспомощно посмотрел на маленького человечка с крысиным лицом, а затем поскакал назад, чтобы составить компанию своим мулам.

— Не слишком ли ты перебарщиваешь? — предположил Белгарат, пробуждаясь от кажущейся дремоты, в которую он всегда впадал, когда ехал верхом. — Если ты выведешь его из себя, на границе он выдаст тебя охране и мы никогда не попадем в Гар Ог Недрак.

— Малгер не скажет ни слова, дружище, — заверил его Силк. — Если он сделает это, его самого задержат и обыщут, а ведь на свете не существует торговцев, которые не прятали бы в своих тюках несколько вещиц, которым быть там не полагается.

— Почему бы тебе просто не оставить его в покое? — спросил Белгарат.

— Для меня это хоть какое-то занятие, — ответил Силк, пожав плечами. — Иначе пришлось бы рассматривать пейзаж, а восточная Драсния наводит на меня тоску.

Белгарат кисло промычал что-то в ответ, надвинул на голову серый капюшон и опять погрузился в дремоту.

А Гарион вернулся к своим меланхолическим размышлениям. Жидкие кусты, которые покрывали топкие болота, придавали им угнетающий серо-зеленый оттенок, и Северный караванный путь выглядел на их фоне словно пыльный белесый шрам.

Небо хмурилось вот уже почти две недели, но тем не менее не было и намека на просвет в тучах. Путники с трудом пробирались по этому тоскливому миру, лишенному теней, к мрачным горам, маячившим на горизонте.

Больше всего расстраивала Гариона несправедливость, ведь он никогда не желал ничего подобного. Он никогда не хотел стать волшебником. Он не хотел быть райвенским королем. Он даже сомневался, что действительно мечтал жениться на принцессе Се'Недре, хотя в этом отношении мнение его было двояким. Маленькая принцесса Толнедры могла быть — особенно если хотела чего-нибудь — совершенно восхитительной. Однако по большей части она ничего не желала, и тогда проявлялась ее настоящая сущность. Если бы Гарион сознательно стремился к чему-либо из этого, он мог бы принять ожидающее его как свой долг, но с некоторыми оговорками. Ему же не дали никакого выбора, и он ловил себя на том, что хотел бы спросить безразличное небо: «А почему я?»

Гарион ехал верхом рядом со своим дремлющим дедушкой под пение Ока Олдура, и даже это вызывало раздражение. Око, которое было вделано в рукоять огромного меча, висевшего у него за спиной, без конца пело ему с каким-то нелепым воодушевлением. Может быть, --">