Урсула Крёбер Ле Гуин - Вымышленое путешествие

свое? — Мне кажется, от этих… лучше держаться подальше, тогда быстрее все вспомнишь,

— сказал он.

— Конечно, — сказал тот, кто был рядом. — Хотя особой разницы, уверен, ты не почувствуешь.

Когда они отошли подальше от леса и устроились на солнышке, он сразу припомнил, что лес называется «лесом», а странные большие предметы — «деревьями». Однако же так и не смог вспомнить, имеет ли каждое дерево свое собственное, отличное от других имя. Если да, то ни одного из этих имен в памяти у него не сохранилось. Может быть, он никогда не был лично знаком ни с одним из деревьев?

— Что же мне делать? — спросил он вслух.

— Ну, например, ты можешь назвать себя любым именем, какое тебе по вкусу. А почему, собственно, нет?

— Но я хочу знать свое настоящее имя!

— Часто это нелегкая задача. А пока ты мог бы повесить на грудь табличку с каким-нибудь именем. Это абсолютно нормально и к тому же очень удобно для других: легче познакомиться. Ну, выбирай себе имя — любое! — И тот, кто был рядом, протянул ему синенькую коробочку с надписью «Свободные имена».

— Нет, — гордо заявил Безымянный, — я назовусь только своим настоящим именем.

— Правильно. А нос ты вытереть, случайно, не хочешь? — Тот, кто был рядом, протянул ему бумажную салфетку.

Безымянный взял ее, высморкался и сказал:

— Я назову себя… — И в ужасе застыл.

Тот, кто был рядом, ласково смотрел на него.

— Как я могу назвать себя, если не знаю, кто я такой?

— Как же ты узнаешь, кто ты такой?

— Если бы у меня что-нибудь было… Если бы я что-нибудь сделал…

— И благодаря этому считался существующим?

— Ну конечно!

— Эта идея мне не приходила в голову. Но в таком случае не важно, какое имя у тебя будет, подойдет любое; в конце концов, имеет значение лишь то, что ты делаешь.

Безымянный встал.

— Я буду существовать! — твердо заявил он. — Я назову себя Ральф.

Джинсы плотно обтягивали его сильные ноги, шея была повязана платком, густые вьющиеся волосы взмокли на висках от пота. Стоя спиной к Аманде, он постучал по башмаку кнутовищем. Она в своем стареньком сером платьице сидела в густой тени пеканового дерева. Он стоял на самом солнцепеке, разгоряченный, сердитый.

— Ну и дура же ты, — сказал он.

— Почему это, мистер Ральф? — Веселый певучий голос, южный выговор. — Я всего лишь чуточку норов показываю.

— Ты ведь должна, верно, понимать, что мне, янки, принадлежит вся земля в этой округе! Да и вся эта страна принадлежит мне! И ферма твоя по сравнению с моей — все равно что грядка с арахисом на огороде у кого-нибудь из моих черномазых!

— Ничего подобного! Не хотите ли присесть в теньке, мистер Ральф? Уж больно там распалились, на солнышке-то.

— Что ты себе позволяешь! — прошипел он, оборачиваясь. И увидел ее — белокожую, как лилия, в стареньком платье; ее кожа будто светилась в тени огромных старых деревьев. Белая лилия! И вдруг он упал к ногам Аманды, страстно сжимая ее в могучих объятиях. Аманда затрепетала.

— Ах, мистер Ральф, — слабо вскрикнула она, — что все это значит?

— Я мужчина, Аманда, ты женщина. Мне вовсе не нужна твоя земля. Мне всегда была нужна только ты, моя белая лилия, моя маленькая бунтовщица! Ты нужна мне, Аманда! Скажи, что станешь моей! Выйдешь за меня?

— Выйду, — едва слышно выдохнула она, склоняясь к нему, хрупкая, как белый цветок. И губы их слились в долгом, страстном поцелуе. Но и это, похоже, совсем не помогло.

Может быть, нужно, чтобы прошло лет двадцать — тридцать?

— Ах ты, сука, — пробормотал он, оборачиваясь. И увидел ее: абсолютно обнаженная, она лежала в тени пеканового дерева, спиной привалившись к стволу и чуть приподняв колени. Он бросился к ней, на ходу расстегивая джинсы. Их тела слились на жесткой траве, где кишели сороконожки. Он фыркал, как дикий жеребец, она стонала и кричала в экстазе. И все, конец!

А теперь что?

Безымянный стоял близ опушки леса и безутешно смотрел на того, кто был рядом.

— Мужчина ли я? — допытывался он. — А ты, вероятно, женщина?

— Меня не спрашивай, — угрюмо отрезал тот.

— По-моему, это самая важная вещь. Первоочередная!

— Не так уж, черт побери, это важно.

— Ты хочешь сказать, что не имеет значения — мужчина я или женщина?

— Ну конечно, имеет. И для меня тоже. Но куда важнее, какой именно мужчина и какая женщина. А может — ни то ни другое? Что, если бы Аманда была, например, чернокожей?

— Но пол-то?

— О, черт! — воскликнул, теряя терпение, тот, кто был рядом. — Так ведь и у --">