Фриц Ройтер Лейбер - Мечи и ледовая магия

гадюку, заставляя ее наброситься на кого-то, либо использовали ядовитого паука.

Смерть, следовавший своему собственному кодексу чести, известному лишь ему самому, несколько заколебался при выборе короля. Дело в том, что где-то в самых потаенных и самых темных закоулках его сознания таилось очень личное желание вынести приговор нынешнему правителю Ланкмара, наиглавнейшего города всего мира Невона. Этот сюзерен, великодушный и мягкосердечный ученый, который по-настоящему любил лишь семнадцать своих кошек, тем не менее при этом желал, чтобы все в Невоне были здоровы, и вечно мешал Смерти работать, даруя прощение преступникам, примиряя сцепившихся братьев и враждующие семьи, посылая баржи и обозы зерна голодающим, спасая гибнущих животных, кормя голубей, поощряя развитие медицины и родственных ей областей знания, да и просто создавая вокруг себя, подобно прохладному фонтану в жаркий день, ту атмосферу уверенности и спокойной мудрости, в которой мечи не желали вылезать из ножен, нахмуренные лбы разглаживались, стиснутые зубы разжимались. Но именно сейчас, в это самое мгновение, словно повинуясь темному замыслу Смерти (хотя сама идея была и не его), тонкие руки милостивого монарха Ланкмара невинно играли с любимой кошкой, чьи когти завистливый тонконосый племянник короля предыдущей ночью смазал смертельным ядом редкой змеи из тропического Клеша.

И теперь, когда оставалось подобрать еще четверых, и главное – двух героев, Смерть, все же невольно чувствуя себя виноватым, решил действовать исключительно по наитию. И в то же мгновение перед его мысленным взором предстал Литкил, полоумный герцог Уул-Хруспа, при свете факелов наблюдавший с высокого балкона, как трое северных берсерков, вооруженных кривыми саблями с иззубренными лезвиями, бьются насмерть с четырьмя упырями (прозрачная плоть на розовых скелетах), вооруженными кинжалами и боевыми топорами. Это был один из тех мрачных экспериментов, какие Литкилу никогда не надоедало ставить; он наблюдал за действием вплоть до окончания бойни, и так уж вышло, что именно благодаря ему погибла большая часть воинов, из числа тех, кого Смерти требовалось уничтожить.

Лишь на самую краткую долю мгновения Смерть усомнился в разумности своего выбора, припомнив, как верно служил ему Литкил в течение многих лет. Но даже лучшие из слуг должны однажды уйти в отставку, к тому же Смерть никогда не слыхал о том, чтобы в каком-то из миров, и уж тем более не в Невоне, когда-либо испытывали недостаток в добровольных палачах, притом искренне преданных убийству, на диво неутомимых и обладающих неистощимым воображением. А потому, как только видение Литкила возникло перед Смертью, он сосредоточился на герцоге, и сразу же один из упырей поднял прозрачные невидимые глаза и повернулся – так что черные глазницы, обрамленные розовыми костями черепа, уставились на Литкила, – и прежде чем двое стражей, стоявших по обе стороны полоумного герцога, успели сообразить, что надо бы поднять тяжелые щиты и прикрыть хозяина, боевой топор упыря, мелькнув в воздухе короткой рукояткой, угодил точно в узкую прорезь шлема и врезался в лоб и нос Литкила.

И не успел еще Литкил осесть на пол, а кто-либо из окружавших его людей выхватить из колчана стрелу или как-то еще попытаться отомстить ассасину, не успела обнаженная рабыня, которую вечно обещали в качестве приза оставшемуся в живых гладиатору (но которая почти никогда никому не доставалась), разинуть рот и пронзительно завизжать, магический взгляд Смерти уже остановился на Горбориксе, городе-крепости Царя Царей. Но не на палатах великого Золотого Дворца (хотя Смерть и заглянул туда мельком), а на каморке в грязной мастерской, где очень старый человек с убогого жесткого ложа смотрел на окно, искренне желая, чтобы холодный дневной свет, сочившийся сквозь окно и щели в стенах, никогда больше не тревожил пауков, создавших плетеные арки и контрфорсы над его головой.

Этот старец, носивший имя Горекс, был наискуснейшим в Горбориксе, а возможно, и во всем Невоне, мастером по драгоценным металлам, а также изобретателем хитроумных механизмов, но в последние двенадцать тоскливых месяцев – после того, как его старшая правнучка Иисафем, последняя из оставшихся в живых родственников мастера и его самая одаренная ученица, стройная, красивая, едва достигшая брачного возраста девушка с миндалевидными проницательными глазами, была насильно увезена в гарем --">