Андрей Франц - По образу и подобию (СИ)

По-весеннему яркое солнце и какая-то бесшабашная легкость, веселая удаль, несколько дней как поселившаяся в душе господина Дрона, настраивали его на совершенно благодушный лад.

Да и не ждал почтенный депутат никаких неприятностей. Все же не мальчик. Разменяв шестой десяток, он как-то вдруг осознал, что буйные девяностые давно позади. Что молодецкая лихость и дерзость в делах совершенно незаметно уступили место обстоятельной расчетливости. Что чужая собственность уже давно не выглядит для него наглым вызовом - благо своей хватает. Но зато и охотников до его добра что-то давненько не видно на горизонте. Воистину, первую половину жизни человек работает на свою репутацию, зато потом уже она работает на него. А репутация господина Дрона к шуткам никоим образом не располагала.

Так что, происходящее выглядело скорее каким-то нелепым розыгрышем. Из серии "улыбайтесь, вас снимает скрытая камера"... И жизнерадостный гогот за кадром. Впрочем, Сергей Сергеевич, как человек, родившийся еще в империи, мыслил несколько иными категориями. Благо, застал поколение, для которого любой жизненный факт существовал лишь тогда, когда его можно было описать цитатой из "Золотого теленка" или "Двенадцати стульев". Этих Илиады и Одиссеи советской интеллигенции.

В памяти тут же всплыло незабвенное: "Наступая на волочащиеся за ним тесемки от кальсон, нищий схватил Александра Ивановича за руку и быстро забормотал: Дай миллион, дай миллион, дай миллион!" Улыбнувшись пришедшей ассоциации, господин Дрон зашел в кафе и уже после первой строки меню напрочь выкинул из головы незадачливых соглядатаев.

А вот второму нашему герою, Евгению Викторовичу Гольдбергу, мысль о какой-то там слежке даже в голову не пришла. Поэтому он долго и с удовольствием объяснял высокому спортивному блондину, столкнувшись с ним в переходе на Тургенева, как пройти в университетскую библиотеку. И некоторое время даже радовался потом, какие хорошие, открытые и умные лица встречаются у наших студентов. И это - несмотря на потерю университетским образованием былого престижа.

Впрочем, долго предаваться подобным размышлениям Евгений Викторович все равно не мог. Ибо ровно через десять минут должно было начаться заседание кафедры. А сие мероприятие, да будет Вам известно, уважаемый читатель, напрочь выметает из головы любого вузовского работника какие бы то ни было мысли.

До первой встречи героев нашего повествования оставалось еще почти восемь часов.

Глава 1. Глава 1.

Россия, наши дни.

Верую во единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли,

видимым же всем и невидимым.

Негромко произносимые слова Символа Веры звучали, тем не менее, очень отчетливо, почти гулко. Что было странно, учитывая весьма скромные размеры полутемной, освещенной десятком свечей комнаты. Сцепив пальцы на резной кафедре черного дерева, человек... молился?

И во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единороднаго,

Иже от Отца рожденнаго прежде всех век...

Нет, едва ли. Повелительные, даже командные интонации никак не могли принадлежать молитве. Скорее - заклинанию. А уж безупречный темно-синий костюм, явно ручной работы галстук, туфли, появляющиеся в каталогах Vittorio Virgili, начиная с отметки в восемьсот евро... Все это никак не свидетельствовало о приличествующем молитве сокрушенном сердце и надлежащем смирении перед Ликом Господним. Что-то явно другое происходило в освещенной свечами комнате. Массивный серебряный крест, укрепленный на противоположной стене, едва заметно светился, чуть вспыхивая в такт мерно произносимым словам.

Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна,

несотворенна, единосущна Отцу, Им же вся быша.

По обеим сторонам от креста расположились столь же массивные дубовые кресла, надежно привинченные к полу. Кресла не пустовали. Колеблющееся пламя свечей выхватывало из сумрака две мужские фигуры. Толстые кожаные ремни надежно прижимали их руки к подлокотникам, гарантируя, что, по крайней мере, до конца действа, обитатели кресел точно останутся на своих местах. Впрочем, эта предосторожность могла показаться излишней, ведь глаза сидящих были закрыты, а дыхание ровно. Оба мужчины крепко спали.