Дмитрий Валерьевич Таланов - Локумтен

раздраженно проговорила она, останавливаясь. — Я не так представляла себе маленького благодарного сироту!

Молчавшая до поры г-жа Фе спросила:

— А тебе его разве не жалко?

Произнесла она это без нажима, но лицо Лентолы, повторявшее чертами лицо матери, исказилось.

— Почему жалко? — сказала девушка с силой. — Почему я должна его жалеть? Он бодрый, живой, совсем не жалкий. Жалко будет нас, если он в самом деле отпрыск сердаров или чего похуже, а свидетельство второсортного эмпарота — еще не доказательство! Он ведь к нам, прямо скажем, любви не испытывает. Даже глазом не моргнул ни вчера вечером, ни когда умудрился утопить в фекалиях наш сад!

Руфина оборвала её:

— Мальчик в жизни не видел поднимающегося теста!

— И это так его впечатлило, что он спер кусок дрожжей, бросив их в отхожее место, — парировала Лентола.

— Выронил, — поспешила уточнить Руфина.

— Так я и поверила!

— Зато садовнику больше нет нужды удобрять этот сад, — встряла Эша. — Возможно, что до конца дней своих.

Лентола рыкнула на сестер:

— А что вы скажете о том дне, когда он подвесил наковальню над парадным крыльцом, перепугав до смерти всех гостей?

Руфина передернула плечами.

— Ой, не придумывай! Испугалась одна ты, не заметив из-за близорукости трос на фоне башни. Тебе и почудилось, что наковальня летит в ваши с Астоном головы. А мальчика лишь восхитили свойства перегорского троса, и он захотел его испытать.

Лентола всплеснула руками, и тут в гостиную без стука вкатился человек в форме. Его было довольно много, но не столько в высоту, сколько вширь.

— Добрый день, — поздоровался он, склонив набок свое гладкое улыбающееся лицо. Маленькие, почти без ресниц, черные глазки обежали всех присутствующих. — Вас там, барышня, жених дожидается в Восточном павильоне, посланник Доноло. Что ему передать? — произнес он без паузы, успев, однако, отдать честь г-ну Фе.

Последний лишь молча посмотрел на вошедшего поверх носа, рассеянно теребя себя за мочку уха.

Лентола вылетела в двери, не задерживаясь. Пропуская её, солдат отступил и выкатился следом.

— Посланником назначили, да послать забыли, — хмыкнула им вслед Эша. — Эх, не вовремя дал дуба наш император!

Она взяла с тарелки вторую лепешку и погрузила её в блюдо с черничным киселем. Доесть её она не успела — со стороны двора вдруг раздался крик, который трудно было назвать человеческим. Затем в гостиную потянуло странным запахом. Крик сменился воем, который быстро оборвался.

— Что это? — спросил г-н Фе, вставая. Г-жа Фе поднялась тоже.

— Филь, — тяжело произнесла она, добавив на латыни:

— Как волк в басне!

В наступившей тишине все глаза обратились к дверям, в которые вбежал человек лет сорока с серой щетиной на лице. Он был одет в шерстяную рубаху, прихваченную поясом в талии. На поясе, поддерживаемый перевязью через плечо, висел серебряный жезл; с другой стороны пояса свисал кинжал. Ноги мужчины были обуты в невысокие, изрядно поношенные сапоги.

— Мастер, — бросил он отрывисто, — факельный склад в огне, вся наша пенька и запас смолы. Спалил, козявец!

Г-н Фе, к которому были обращены эти слова, понимающе мигнул. Видимо, термин «козявец» не требовал для него дополнительных пояснений.

— Кто на пожаре? — спросил он. — Кто тушит склад, сержант Коди?

— Мальчишка и тушит, со всеми, кто свободен от службы.

— Он… тушит? — произнесла г-жа Фе странным голосом.

Сержант перевел взгляд на нее.

— Так точно, — сказал он. — Мальчишка ни черта не боится.

Г-жа Фе спросила:

— И кто смотрит за ним?

— Он под командой Ирения.

— Кузнец не солдат!

— А мальчишка не гражданин, — отрезал сержант.

— Ария, — перебил их перепалку г-н Фе, — у нас сейчас другие заботы. Штандарт подняли? — спросил он у сержанта.

— Подняли. Почтаря тоже отправили, но из Бассана успел выйти манипул Сигерика.

Г-н Фе усмехнулся:

— Удивительно, как не вся когорта! Дым виден, поди, из столицы.

— Заволокло полнеба, — подтвердил сержант. — Думаю, Сигерик заметит штандарт и повернет назад. Да, ваша дочь тоже несколько пострадала…

Он не договорил — Лентола тенью выросла за его спиной. От её опрятного платья остались закопченные лохмотья, лицо и волосы покрывала сажа.

Г-жа Фе ахнула:

— Дочь моя, ты в каком виде? Что за стыд? Иди немедленно приведи себя в порядок!

Лентола растерянно озиралась, будто --">