Элеонора Генриховна Раткевич - Таэ эккейр!

Элеонора Раткевич Таэ эккейр!

Больше всего на свете Лерметт любил пропадать где-нибудь.

Например, на самой-пресамой верхушке высоченного дерева. Вот уж оттуда его никакие рыцари не снимут. Не залезут даже. Потому что взрослые и в доспехах. А еще можно затаиться на дне оврага. Или и вовсе утянуться в соседний лес на пару деньков. Там его просто никто не найдет. Разве только собаки... так смешно смотреть, как они кружат по лесу, а голову задрать и на дерево посмотреть нипочем не догадаются. А если все-таки учуют — точно потеха начинается: как примутся на ствол наскакивать, как возьмутся облаивать! Можно подумать, не принца нашли, а белку... вот глупые! Уже потом, когда отец вместо своры борзых начал посылать в лес одного Дичка, игра стала гораздо интереснее. Дичок никогда не взлаивал на горячий след, не тявкал, не поскуливал. Он всегда напрыгивал на Лерметта неожиданно. И не гавкал во всю глотку, призывая дурацких рыцарей. Нет, Дичок ни за что не стал бы так предавать приятеля. Он просто хватал принца зубами за шкирку, закидывал на спину и неизменно доставлял хохочущего мальчишку к воротам замка. Так гораздо лучше, чем угрюмо ковылять домой под опекой усталых от двухдневного шляния по лесу рыцарей.

— Медведь-шатун, — неизменно говорил в таких случаях отец. — Медвежонок-шатуненок.

Лерметт в таких случаях неизменно же приосанивался, взглядывал украдкой в большое полированное зеркало — и всякий раз огорченно сникал. Нет, ну какой же он медведь? Тощий, встрепанный... ни виду, ни силенок. Так, котишка недокормленный. Отец, тот и в самом деле на медведя похож — мощный, кряжистый. Плечи широченные — сразу видать, сколько лет доспехи носит. А вот Лерметту не повезло. Он не в отца удался, а в маму... нет-нет, он любит маму, он ничего такого сказать не хотел... ну, такого... которого... а все-таки лучше бы ему было в отца пойти — как он будет кольчугу надевать, такой хлипкий? Кость узкая, легкая... котишка и есть.

— Какой же я медведь? — горестно спрашивал Лерметт, шмыгая носом.

— Медведь-медведь, — смеялся отец. — Самый настоящий. Ведь вот же и волк клыки показывает, и собака рычит, и кот когти выпускает. По всякому зверю понять можно, сыт он и доволен или злится и хочет напасть. Что лев, что тигр... и только у медведя на морде не написано, какую шкоду он учинить вздумал. В точности как у тебя.

Лерметт обижался окончательно.

— Но это даже хорошо, — добавлял отец. — Для принца это очень даже хорошо... а для короля тем более.

Вспомнив шутливые отцовские подначки, Лерметт только улыбнулся. Почитай, одиннадцать лет минуло с тех пор, как велись эти разговоры... или даже чуть больше? Странно, с чего бы ему вдруг на память пришла та, совсем было уже позабытая шутка?

Медвежонок-шатуненок... Давешний медвежонок вырос — но никак уж не медведем. Скорее диким котом или даже леопардом — поджарым, прыгучим и дерзким. А вот шатуном... да, шатуном он как был, так и остался. Ничего не поделаешь — лучше всего принц Лерметт чувствует себя не в замковой библиотеке, не в тронной зале и даже не на площадке для фехтования, а в дороге. Какой бы она ни была — пешей или конной, трудной или легкой... пусть бы и скучной! Для кого угодно скучной — но только не для него. Лерметт никогда не скучал в пути.

Вот и сейчас он дышал легко и привольно — все-таки дорога взяла свое. А ведь на сей раз ему, против обыкновения, отчего-то не хотелось уезжать. Такая отчего-то тяжесть на сердце... да правду сказать, повод у поездки премерзкий. Потому и кошки на душе скребут — еще бы! Лерметт на месте этих воображаемых кошек не только устроил бы из гостеприимно распахнутой души когтедралку, но и зашелся бы гнусным истошным мявом. Мерзкий повод, мерзкий... вот поэтому обычного рыцаря или там наместника недостаточно, чтобы разобраться с тем, что случилось в Луговине. Поэтому он едет — и не в Луговину даже, а за перевал. Простого владетельного сеньора за перевал бы нипочем не пустили — а принца, может, все-таки пустят. И уж во всяком случае, выслушают. Всю свою жизнь, с тех пор, как Лерметт начал осознавать себя, он мечтал увидеть, что там, за перевалом. Глупо как-то получается. Ну почему для осуществления заветной мечты непременно должна случиться какая-нибудь гнусность? Неужели нельзя было съездить просто так?

Лерметт покачивался в седле, задумчиво покусывая сладкую травинку. Отвратительная причина его поездки успела если и не --">