Алан Уоттс - Остров колдуна

Файона.

Люди, собравшиеся в кучу, приготовились к обороне, правда, не от взбесившегося варвара. Все они с ужасом смотрели на содрогающуюся дверь, за которой слышался нечеловеческий рев.

Повсюду содрогались перекрытия, шатались колонны, а кутуб все рвался и рвался внутрь.

Мгновенно оценив обстановку, Конан громко заорал, еще больше заводя себя этим же криком, и с лету врубился в отряд стигийцев. Уж тут-то ему было, где размахнуться.

Вернее — им. Так как Конан выплескивал злобу, копившуюся тридцать дней, с учетом странствия. А Рорта — тысячелетнюю ненависть.

Рана Риорда, в могучих вздувшихся руках варвара, описывала широкие круги и с легкостью рассекала сталь и плоть.

— Он всего один, — заорал седой горбоносый воин, очевидно ветеран, так как он мгновенно организовал довольно грамотную оборону.

Все же стигийские войска были одними из самых дисциплинированных во всей Хайбории и уступали разве что немедийцам.

Все бы — ничего, но на этот раз в их сеть попалась не щука, а самая настоящая акула.

Конана прошел сквозь их оборону, как нож — сквозь масло и наконец достиг двери. С той же легкостью, что Рорта рубила людей, она рассекла и толстый брус, окованный медью, что удерживал дверь на запоре. Створки ворот с шумом распахнулись, и в зал ворвался озверевший кутуб. Он раскрыл клыкастую пасть, с которой текла кровь, и заревел.

— Эй, Шапшум, — рявкнул Конан. — Давай к нам, а то ничего не достанется.

Алые, налитые кровью глаза уставились на киммерийца, и он зарычал:

— Ты-ы-ы. Но как…

— Будешь и дальше стоять столбом? — гаркнул на него варвар. — Ну-ну, стой.

И он с новой силой врубился в стигийцев.

Увидев текущую рекой кровь, кутуб снова налился злобой и бросился вперед.

Конан рычал не хуже Шапшума, а в его ушах песней звучал дьявольский смех Небесной Секиры.

Варвар косил воинов, точно траву. Но то, что с ними делал кутуб, было намного хуже. Он давил их ногами, сминал толстенными пальцами, а тех, кому не повезло более остальных, отправлял в рот. Острые клыки с легкостью пережевывали как тугую плоть, так и жесткую сталь.

Уже поняв, что они обречены, стигийцы стали метаться по залу, в поисках спасения. Одни бросались к выходу, другие — в глубь крепости, но и тех, и других было слишком мало. Большая часть воинов остались лежать на холодных плитах Файона.

Киммериец едва успел увернуться от кривой туранской сабли и, зарычав, гневно рубанул в ответ. Но его противник, тот самый ветеран, что пытался организовать оборону, ловко увернулся. Вынырнув сбоку, он вновь попытался достать Конана.

Варвар отмахнулся топорищем, но опять промахнулся. Враг был на диво гибок и быстр.

Конан довольно осклабился. Наконец-то ему попался хоть кто-то стоящий.

Разрубив по дороге еще кого-то, он обернулся к противнику. Тот стоял, чуть пригнувшись, готовый в любой момент к прыжку. Конан правильно оценил соперника. Тот и впрямь был бывалым воякой. Худой и жилистый, стигиец более всего походил на степного волка. С хищного лица зло поблескивали черные глаза. Он не боялся варвара с его волшебным оружием, так как был уверен в собственном превосходстве. В его иссеченных шрамами руках блестели две длинные сабли, по которым сразу же было видно, что они не ржавели без дела. Впрочем, как и их хозяин. Узкие губы разошлись в насмешливой улыбке.

— Ну, северянин. На многое ли ты способен без своей секиры?

— Кром! — разъяренно зарычал Конан. Усмешка стигийца привела его в бешенство. Как он посмел усомниться, в его, Конана силах? Ну, сейчас он покажет этому отродью Сета.

— Руби его, — заклекотала Рорта, но киммериец уже разжал руки. Однако Небесная Секира не упала на пол, а просто повисла в воздухе.

— Что ты делаешь, потомок Гидаллы? Руби его!

— Вот и разрублю, но без тебя, трухлявое топорище, — прорычал он, вспоминая Саледа Алима.

Стигиец наблюдал за этой сценой все с той же насмешливой улыбкой.

— Что, северянин. Твой топорик еще и помыкает тобой?

— Обойдешься, Сетово отродье. Это тобой помыкают жрецы, а также их червяк-Сет. А я свободен, как ветер!

— Да? — брови, воина взметнулись вверх. — А что же ветер

--">