Вильям Кинг - Равнина костей

змея, а частично зверь - нежно лизавшее стопы великого демона. Н’Кари, любовно чесавший голову твари одной огромной получеловеческой рукой, поднял другую в насмешливом приветствии Тириону.

Перед демоном стояли длинные ряды копейщиков темных эльфов, в чьих глазах блестела неугасимая ненависть. Между могучими фалангами копейщиков расположились отряды арбалетчиков, которых Тирион уже встречал раньше и знал, сколь смертоносными они могут быть. Всех темных эльфов переполняла гложущая их изнутри ненависть, из-за которой они никогда не желали отступать или признавать поражение. Легионы Короля-Чародея были одними из самых страшных врагов высших эльфов.

Рядом с копейщиками напротив колесниц Тирранока толпились, выли и глумились эльфийские ведьмы. Пена капала с губ обкурившихся женщин, которые смазывали булькающим ядом клинки и чувственно танцевали для удовольствия своего владыки.

Прямо напротив широких рядов кавалерии высших эльфов расположилось множество отрядов их темных собратьев, сидящих на зеленокожих ящерах. Тирион задумался, смогут ли скакуны его воинов перенести смрад гигантских Холодных. Впрочем, решил он, об этом уже поздно беспокоиться. Тирион должен был довериться отваге воинов высших эльфов и преданности их скакунов.

Малхандир тихо ржал и взбрыкивал, желая обрушить копыта на врага. Не увидев причин для дальнейшего ожидания, Тирион отдал сигнал к атаке. Его план был простым. Лучники обрушат на врага непрекращающийся град смерти, пока рыцари и колесницы пойдут на сближение. Он лично возглавит атаку.

Тирион был спокоен, несмотря на сомнения прошлого вечера. Сегодня он мог умереть в битве, но это, по крайней мере, произойдет так, как хочет он. Тирион понимал войну, так его воспитали, и теперь ему вновь выпал шанс испытать свои навыки на практике. Он пристально посмотрел на Н’Кари. Да, демон был ужасен. Да, его сила пугала. Но Тирион знал, что тварь уже повергали раньше. Однажды это сделал далекий предок Тириона, Аэнарион, потом пламя храма Азурана, а затем родной брат эльфа, архимаг Теклис. Демон был приговорен отравлять жизнь потомкам Аэнариона. Судьбой потомков первого короля-феникса было предначертано стать проклятием Н’Кари.

Тирион был уверен в своих силах, в его руке пульсировала смертельная мощь лезвия Солнечного Клыка, а тело защищал драконий доспех Аэнариона. С его шеи на нити из волос самой Вечной Королевы свисало Сердце Авелорна, оплетенное защитными заклинаниями потрясающей мощи. Тирион знал, что никто кроме самого Аэнариона не был больше готов к такой битве. Если кто-то из смертных имел шансы в бою против великого демона, то это был он, а Тириону всегда хватало одного шанса.

Он вскинул латную перчатку, давая сигнал к атаке. Серебряные трели боевых рогов эльфов эхом разнеслись по полю битвы и не дольше, чем за один удар сердца облако стрел полетело во врага. Малхандир не нуждался в дальнейших командах. Ветер захлестал по щекам Тириона, когда его могучий скакун перешел на галоп. Кости трещали, словно гнилое дерево под посеребренными копытами. Вдали встал на дыбы Холодный, пробитый огромным снарядом стреломета. На глазах Тириона его всадник вывалился из седла, и его раздавила туша упавшей твари.

От грохота копыт эльфийской кавалерии дрожала земля. Застучали колеса медленно набирающих ход колесниц. Тирион видел, как одна из них подпрыгнула на неровной земле. Опьяненные скоростью колесничие кричали страшные боевые кличи. Дрожь прошла по спине принца от этих звуков. В голосе воинов Тиранока ощущалась тяжесть эпох полных ненависти, горечи и одиночества, и если бы их слышали темные эльфы, они тоже дрожали бы от страха.

Темные эльфы держали строй, несмотря на выкашивающий их град стрел. Несмотря на переполнявшую их злобу, они были эльфами и обладали эльфийской отвагой и дисциплиной. Приказом Тирион замедлил Малхандира, чтобы остальные всадники смогли догнать их и вместе вступить в бой. Принц станет лишь наконечником брошенного эльфами копья.

Теперь сквозь облака пыли уже были видны темные эльфы. Они скандировали бешеные кличи на своем диалекте, что был мерзкой насмешке над языком Ультуана. Слова были достаточно похожими, чтобы их можно было понять, но диалект Наггарота был холодной пародией над плавным эльфийским языком, так же как их мрачная родина была гротескным эхом таинственного Ультуана.

В груди Тириона потеплело, когда шар темной энергии --">