Светлана Эст - Новенькая

повышения успеваемости Оборотень клыками стал рвать его за летнюю, без подшерстка, шкуру.

— Совсем озверел, — сказала Ведьмушка, но не очень громко, чтобы не связываться.

…В кабинете химии, куда подруги втащили пенку, Алхимик, старый, почтенного вида учитель, думал примерно то же самое:

— ЛУПУС! Волк!

Увидев Хьюго Баскервиля, не отстававшего от хозяйки, он испуганно заметался по комнате с низкими закопченными потолками, пытаясь найти безопасное убежище, но застрял в углу меж двух длинных лабораторных столов, заставленных ретортами, штативами, аламбиками, фарфоровыми и чугунными ступками. Тогда Алхимик потянулся к стеклянной колбе с тяжело, как масло, колыхнувшейся внутри бесцветной жидкостью, готовый плеснуть кислотой в морду зверю, если тот прыгнет. Спасая пса, Ведьмушка кинулась вперед:

— Господин Алхимик, это всего лишь собака! Безобидная немецкая овчарка, а никакой не волк. Хьюшка, поздоровайся с добрым господином. Лапу, дай лапу! Вот молодец, хороший песик!

— Ф-фу! А я подумал, что кто-то из выпускников, ни к ночи о них будет сказано, явился «отблагодарить» меня за двойку по химии, — облегченно вздохнул старик, протиснулся наконец в узкую щель, но пожимать собачью лапу не стал, а подошел к пятилитровой бутыли, стоявшей на отдельном постаменте, на боку которой красовалась этикетка с черепом, двумя перекрещенными костями и крупно напечатанным официальным предостережением «Осторожно! Яд!», ниже которого корявыми печатными буквами сделали приписку «Spiritus — спиртяга, школяры. Выпивон, значится!».

Налив из бутыли в емкую мельхиоровую чарку, Алхимик добавил воды из-под крана, и залпом выпил. На посудинке тоже были какие-то тексты, и чтобы приобщиться к их мудрости, Русалочка искоса незаметно стала разглядывать чарку. На ней в круглом медальоне с завитками стояла юбилейная дата, по случаю которой чеканился благородный сплав: «200 лет поискам философского камня», а внутри на позолоченную стенку были нанесены риски «50 г», «100 г» и так далее до «250 г» — видимо, большего душа не принимала.

— ГАУДЭАМУС — возрадуемся, что я допустил ошибку! ЭРРАРА ХУМАНТУМ ЭСТ — человеку свойственно ошибаться, — сказал Алхимик. Он часто выражал свои мысли при помощи ученой латыни, но, жалея студентов, каковые по нерадивости могли еще не выучить языка, всегда сейчас же дословно переводил сказанное.

Алхмик был чрезвычайно стар: катились по дряблым отвисшим щекам и исчезали среди седых волосков реденькой бородки слезы, выступившие не столько от крепкого спирта (ученики уже неоднократно подливали в емкость дистиллированной воды, чтоб скрыть убыль), сколько от душевного волнения; заметно дрожали руки с суставами-узлами, обтянутые темной, напоминающей пергамент ветхих средневековых манускриптов, кожей в неярких старческих веснушках; профессорская мантия была потрепана и кое-где прожжена химикалиями, но рассеянный взгляд мутноватых глаз светился добротой, из-за которой Алхимик прослыл среди молодежи приюта «свойским стариканом».

Ученый неверными шагами подошел к кафедре, сел в дубовое кресло, имевшее высокую неудобную резную спинку, и с внезапно проснувшимся исследовательским интересом обратился к Русалочке:

— Ты новенькая? ХОМО НОВУС?

— Да, она только сегодня утром прибыла, всего на Этом свете боится, — ответила за свою робкую подругу Ведьмушка. — А как вы распознали, учитель?

— В ней не закончены переходные процессы. Видишь ли, пытливая отрочица, у полностью прошедших превращение русалок есть ДИФФЭРЭНЦИА СПЭЦИФИКА — отличительный признак: они не дышат. Ну, посуди сама, зачем в воде, их среде обитания, рудимент в виде легких? Дыхательные же функции организма сей девицы полностью не утрачены, ЭРГО — следовательно, он еще не адаптировался, то есть твоя новая подружка находится в промежуточной стадии. Хотя, конечно, долго пребывать в таком неустойчивом положении она не сможет. ТЭМПОРА МУТАНТУР ЭТ НОС МУТАМУР ИТ ИЛЛИС — времена меняются, и мы меняемся с ними.

— Ничего у вас не понять. Объяснили бы прямо: нелюдь она уже или все еще человек?

— «О, САНКТА СИМПЛИЦИТАС — святая простота!» Так сказал Ян Гус старушке, подкладывавшей щепки в костер, на котором его сжигали. Да СИТ ВЭНИА ВЭБО — простится мне это выражение.

— «„Святая“ — неприличное слово, растлевающее молодежь!» Это я вам цитирую господина Оборотня, учитель, — рассудительно заметила Ведьмушка. — --">