Ольга Владимировна Голотвина - Пасынки Гильдии

рычать на каждого, кто попадется под руку.

А из-за чего рычать? Такое красивое зрелище! И делать ничего не надо, знай сиди в носилках, отделанных перламутром, да поглядывай на толпу сквозь прорези маски.

Венчигир прикрыл глаза и представил себе толпу, галдящую, веселую, напирающую на выставленные вдоль улицы деревянные ограждения… а стражники шугают самых настырных зевак…

Интересно, как все это выглядит сверху, с перламутровых носилок? Каково это – быть в сердце шествия… нет, самому быть этим сердцем?

Впереди – музыканты, за ними – нарядные дамы и кавалеры… жрецы восьмого, дворцового храма… но все взгляды прикованы не к ним, а к носилкам, что плывут над толпой.

На золотых – король, правящий страной.

На черных – король-отец, еще при жизни, по гурлианскому обычаю, уступивший сыну престол и помогающий ему в правлении мудрыми советами.

На перламутровых – наследник, приобщающийся к мудрости отца и деда.

Трое соправителей. Фигуры на носилках, застывшие в пышном величии, истинное воплощение власти: вот она, совсем близко – но взгляд обрывается на жесткой парче, на сверкающих драгоценных камнях, на масках, скрывающих лица.

Правители Гурлиана не появляются перед подданными без масок. Ульфест сказал как-то, что в основе этой традиции лежит трусость: трое правителей боятся сглаза. Может, и так, но как она красива, эта традиция, как впечатляюще смотрятся повелители!

Рядом с каждыми носилками, приотстав на шаг, медленно едут верхом по две придворные красавицы, жены или дочери приближенных короля, цвет и гордость двора. В народе их прозвали Щедрыми Дамами. У каждой к седлу приторочены два парчовых кошеля. Дамы осыпают носилки пшеничными зернами, а в толпу швыряют пригоршни мелких монет. Как утверждают летописцы, этот древний обряд символизирует дары, которые народ приносит трем правителям, и благодеяния, которыми правители оделяют свой добрый народ.

Звучит это достойно и выглядит благородно. Но что творится перед праздником, когда избираются шесть счастливиц, которым предстоит украсить собою процессию… Вот где интриги, вот где борьба, вот где хитросплетения уловок, вот где бьющие фонтаном зависть, ненависть и ревность! До убийства, правда, пока не доходило, но снотворные и слабительные зелья соперницам подливались неоднократно, да и расцарапанными хорошенькими мордашками дворец было не удивить.

Каждый год перед праздником аргосмирская золотая молодежь веселилась, держа пари: какой из красавиц удастся на этот раз стать Щедрой Дамой?

Но на одну женщину никто не ставил. Неинтересно. И так все знали, что Айла Белая Ночь поедет слева от перламутровых носилок на длинногривой золотисто-рыжей лошадке.

Венчигиру показалось, что прекрасная всадница рядом, смотрит на него сверху вниз… нет, не на него, куда-то за плечо, словно он, Венчигир, не один из самых блестящих придворных юношей, а пустое место.

Ну и ладно. Не очень-то и надо. Ему и самому, может, совсем другая по душе!..

– Ульфест, – спросил принца его кузен, стараясь, чтобы голос не дрогнул, – а кто сегодня поедет рядом с твоими носилками?

Принц нахмурился, припоминая.

– Поедет Юнверта, племянница Хранителя города. И старшая внучка советника по торговле… забыл, как ее зовут. Она недавно при дворе. Хорошенькая.

– Да ты что?.. – изумился Венчигир. – Неужели Айла в этом году поедет возле золотых носилок? Вы что, поссорились?

– Айла вообще не поедет, – равнодушно отозвался принц. – У нее зубы болят.

Последовало короткое молчание, затем Венчигир неуверенно сказал:

– Шуточки у тебя… какие-то…

– У меня? Шуточки? – обиделся принц. – Меня собираются таскать по городу, как дрессированного медведя! Я должен буду в семи храмах совершать один и тот же обряд, жест в жест! Причем обязательно молча, потому что какой-то идиот выдумал, что это не к добру – заговорить во время шествия… И ты считаешь, что меня тянет на шуточки?

– Ульфест, если бы ты сказал, что на дворцовую площадь прискакала Клыкастая Жаба и человечьим голосом потребовала топорик твоего отца, я, может, и поверил бы. Но чтобы Айла… из-за какого-то зуба…

– Сразу видно, что у тебя никогда не болели зубы, – хмыкнул принц.

Венчигир недоверчиво покачал головой и перевел разговор на другую тему:

– Ты посылал вчера к трактирщику Арузу? Что он тебе ответил насчет «невидимой стражи»?

Принц оживился, сел на постели:

– Прислал писульку… эх, надо бы его самого во дворец --">