Софья Валерьевна Ролдугина - Ключ от всех дверей

ваше мнение?

— А куда ты денешься, — хмыкнула я, открывая глаза. Волосы уже были вымыты, высушены, а прическа — почти закончена. Оставалось только закрепить на концах полутора сотен тонких косичек звонкие медные бубенцы.

Всего полчаса прошло. Мило становится настоящим умельцем. Интересно, а справился бы он с этой задачей, не прибегая к волшебству?

— Мое мнение, мальчик, что у побережников на носу война.

Звяк, звяк, звяк — разлетелись бубенчики по местам. Я поморщилась. Несколько прядей дернуло слишком сильно.

— Простите, наставница, — повинился Мило. — А почему именно война?

— Не знаю даже, — вылезать из воды не хотелось, но время уже поджимало. А опаздывать, разочаровывая Ее величество, было бы весьма недальновидно. — Посуди сам. Государство слабое, а сейчас ослаблено еще больше из-за смены династии. Один постоянный конфликт имеется. Армии, напротив, нет. Наш Дом же славится своими легионами…

— Как и Дом Осени, к примеру, — возразил мальчик, укутывая меня полотенцем. — У них даже есть общие границы с побережниками. Почему тогда дипломатов послали к нам?

— Потому и послали, что у нас совместных границ нет, глупый. Дабы мы не воспользовались оказией и не присоединили к своим землям лакомый кусочек… «Дополнительная гарантия», вот как это называется. К тому же Осенние в давней дружбе с Парусами и Волнами, неофициально. А с нами — в столь же давней борьбе. Интересы пересекаются, сталкиваются… Мило, чулки одинаковые.

— Зато восхитительно полосатые, — хихикнул ученик. — Уверяю, это будет выглядеть смешно, госпожа. В нынешнем сезоне в моде цветочные узоры, так что вряд ли кто-то наденет такие же чулки, как у вас. Ох, вы столько знаете о политике… Я многое понял только сейчас.

— Плохо, что так поздно, — вздохнула я, застегивая ботинки. Конечно, одевать хозяйку — забота слуги, но мне легче самой справиться. — Шут обязан разбираться и в мировой политике, и в семейных неурядицах самого распоследнего аристократа в стране, не говоря уже о чаяниях простых горожан. Как иначе он сможет делать свою работу? Выходки должны быть смешными, злободневными, остроумными, своевременными и не выходящими за границы дозволенного. А без высокой степени осведомленности от природного чувства юмора мало толку. Еще спровоцируешь международный скандал… Придворному дураку, конечно, многое прощают, но рисковать не стоит. Голова-то одна…

Мальчик кивнул и задумчиво сощурился. Когда его мысли занимало что-то по-настоящему интересное, эти глаза принимали совершенно невероятный оттенок. Темно-карие, в фиолетовый отлив, с россыпью колючих золотых искр — словно драгоценный авантюрин на солнце. Именно из-за этого волшебного, фантастического взгляда я и выручила некогда Мило из неприятностей, в которые он вляпался по неопытности.

Давно это было… Десять, двадцать лет назад? Уже и не помню.

Кисточка порхала от одной баночки к другой, не забывая ластиться к коже, все еще румяной после горячей купальни. Обведенные медной краской глаза, прозрачные «капельки» на ресницах, хрустальная «слеза» на левой скуле… Я придирчиво оглядела результат в зеркале и осталась довольна. Черно-белые полосатые чулки, ботинки с огромными пряжками, серые атласные банты под коленями, удерживающие штанины, жилет цвета сажи с серебряным шитьем и пепельная рубашка с высоким горлом — то, что надо.

— Гм, наставница… Время, — ненавязчиво кашлянул мальчик. Я недовольно тряхнула головой, пробуя звон бубенцов на вкус. Безупречно. А вот горе-ученичок… Мои пальцы быстро распустили бант на коленке. Если закрутить ленту помудренее и приколоть ему на воротник — вполне сойдет. А еще — добавить руну «печаль» на виске алой краской… Вот так. Надо бы ему уши проколоть, а то позор — у мальчика четвертый десяток пошел, а все как ребенок, ни единого украшения.

— Знаю, Мило, — я отступила на шаг, любуясь результатом. Ну вот, так ты уже больше похож на шута. — Идем. Как раз успеваем.

— Но до зала приемов идти не меньше четверти часа!

Я выпростала из-под рубашки цепочку и подкинула ключ на ладони. Тяжесть приятно оттягивала руку.

— Скажем так, Мило, я знаю короткую дорогу.

Узорчатый металл легко вошел в скважину, будто был создан для нее. Вход в купальню, или перегородка кареты, или просто стенной шкаф — не важно, что за дверью, которую мне вздумалось открыть. Я всегда попадаю именно туда, куда надо.

Это мой --">