Андрей Леонидович Звонков - Дорога на Регалат

прилететь на остров. Действовать нужно было очень быстро.

От рудника уже доносились взрывы, редкие, ухающие… потом наступила тишина… и опять раздался грохот, масса серо-голубой породы взметнулась в ночной воздух и осела крошевом. Ории лопатами нагружали породу в вагонетки и на руках откатывали к желобу. Вагонетки одна за другой опрокидывались, порода скользила в жерло обогатительной фабрики… Оттуда день и ночь отвозили в порт ящики серого песка — ориона. Уже на материке материал спрессуют в тяжелые черные шары — тепловые элементы.

Черный орий с ненавистью глянул на равнодушную массу ориев-работяг: эти хоть сейчас готовы вернуть себе человеческий облик… Многие из них даже не успели повоевать. Их брали недоделанными, грузили на корабли и отправляли сюда1.

Соскочив с подножки пыхающего паровика, пришелец направился к зданию Управления горных разработок. Особая пластика его движений контрастировала с поведением основной массы работяг, да и выражение глаз, горевших в свете молочных фонарей, что освещали дорожки и площадки транспортов перед зданиями, было иным: у него — пылающий рубин, у остальных — клубника со сливками.

Черный уверенно вошел в здание Управления, поднялся на второй этаж. Он увидал шедшего по коридору ория. Тот распахнул дверь одного из кабинетов, и черный проник туда следом за хозяином. Начальник смены, не почуяв опасности, прошел к столу, потянулся и только тогда увидал незваного гостя. От неожиданности хозяин подпрыгнул, в глазах мелькнуло выражение, схожее со взглядом черного ория, но он быстро взял себя в руки и, не здороваясь, указал гостю на стул. Сам уселся за стол и, проведя ладонью по шару настольного фонаря, засветил его.

Мягкий молочный свет наполнил помещение. На столе лежала та же газета с сообщением о находке дневников.

— Сфет — это лишнее, — проворчал черный.

— Сащем ты стесь? — нелюбезно спросил хозяин кабинета. Он напоминал гостя: такой же высокий, худощавый и абсолютно лысый, нежно-голубая кожа, синие губы, рубиновые зрачки в обрамлении голубых белков, прямой нос с небольшой горбинкой и впалые щеки. Несведущий мог бы принять собеседников за братьев — только тот, что прилетел на остров, двигался быстрее и увереннее, и мимика его была заметно богаче.

— Соскущился, — хищно улыбнулся гость, — феришь?

Хозяин еле заметно пожал плечами, несколько равнодушно ответил:

— Если скашу "ферю", ты ше не поферишь мне, я лущше промолщу. И… — он кивнул на газету, — смотри, щто пишут!

— Франьё! Хольст — пешка… щто он мок сснать о проекте? Фолшепники пытались нас опмануть…

— Фитишь ли, — сказал хозяин кабинета, — мешки сщитают Хольста отной ис клющефых фикур ф нашей фойне и попете нат нами… Ты не сокласен?

— Мое мнение уше не имеет сснащения. Прошло мноко фремени, ты, наферное, фсе сапыл?

— Я фсе помню. Хотел пы сапыть, та не сапыфается… Если п ты не оттал прикаса статься, мы п сейщас не раскофарифали. Шисснь, таше такая, лущше смерти. Ты снаешь, какими нас штут ф сарстфе Песутешной?

— Я — снаю, — мрачно произнес черный. — Там мы снофа люти. Нэре мы такими не нушны.

— Сащем ты стесь? — повторил собеседник черного ория свой вопрос. — Фсе-таки ты сильно рискуешь…

— Песс прифкуса крофи шисснь кашется прессной, а, Серник? Ты-то уш сапыл, какофа она на фкус?

При этих словах орий, названный Серником, изменился в лице, в глазах появился хищный блеск, пальцы вцепились в край столешницы.

— Я нищефо не сапыфаю. Уше кофорил! Но если нато хлепать селёную пурту, я хлепаю и молщу в тряпощку. Ты-то непось и фкуса папоротникофой похлепки не сснаешь. Укостить?

— Та пропати ты пропатом с ней! — черный весь скривился, будто ему предложили что-то уж очень непотребное. — Терьмоеты, — сказал он и тут же пожалел. Чтоб перевести тему и сгладить напряженность обстановки, он вытащил из-за пазухи небольшой сверток, извлек из него черную блестящую пластину и отломил прямоугольную дольку.

— Покляти, попропуй, — он ловко перебросил кусочек на стол, прямо под нос Сернику.

Тот прикоснулся к плитке, сжал в пальцах и поднес к лицу. Ноздри дрогнули, мелькнул черный язык. Серник снова понюхал кусочек:

— Она! Откута?

— От ферплюта, — усмехнулся гость. — Растфори в теплой фоте и пей, этот кусок примерно на полофину щашки.

— Шутишь? — Серник откусил немного и теперь смаковал…

— Серьессно, ферплюшья крофь. Фысушена и --">