Ольга Викторовна Онойко - Исполнитель

гитара молчала.

Там, в записи, он играл сам.

Не был он там ни мрачным, ни вдохновенным. Еще в музыкальной школе учили, что надо в уме опережать звучащие ноты на такт или два — вот он и опережал, в уме. Сложная партия потому что. Еще, чего доброго, промажешь в самой кульминации, позору не оберешься. Почему это так шикарно выглядело и так хорошо звучало — только голову ломать оставалось.

Этого Альта не объясняла.

Она говорила хорошо, не в пример Тиррей. Красиво говорила.

Она вообще ни в чем, никак не была на Тиррей похожа.

Тирям-Тирям была дикая и склочная, но уютная, а рядом с Альтой Каша вытягивался, будто на светском приеме. И добро бы только рядом с человеком, строгой дамой в вечернем платье — но и черную гитару с золотой розеткой нельзя было взять в руки просто так. И уж точно нельзя было даже подумать про всякие шалости.

Не для того Альта знала смысл.

Группа новую гитару приняла доброжелательно. Никто не корил Аркашу за выходки Тиррей, разве что Сирена с досады могла что-нибудь рявкнуть, — Киляев сам прекрасно понимал, сколько проблем создает, и сам себя клял, что не в силах управиться с сумасшедшей гитарой. С Альтой, спокойной и выдержанной, можно было вздохнуть свободно. Поначалу Каша и вздохнул.

А потом понял, что угодил из огня в полымя.

Перед самым Новым годом Маргарита вдруг сказала ему, мягко и отстраненно, как всегда говорила:

— Аркадий. Я не буду играть.

Каша так и сел.

— Иначе не выйдет, — объяснила Альта, пристально глядя ему в глаза своими, непрозрачными и блестящими.

Она была похожа на королеву эльфов. Киляев ошалело на нее смотрел. Ни к селу, ни к городу подумалось, что Тиррей вот в метро с человеком путали, а Альту он иначе как в кофре не повезет…

— Это… к-как? Почему? — глупым голосом спросил он.

— Ты будешь играть.

— Ну да.

— Не я.

Аркаша все не мог понять.

— Что не выйдет?

— Ты — не выйдешь.

— Куда?

Белые веки Маргариты опустились, а лицо стало еще холодней и задумчивей, чем обычно — Аркаша уже знал, что так она выглядит, когда собирается засыпать. Альта засыпала медленно, как положено дворянке.

— Подожди! — чуть не крикнул Каша и торопливо, виновато добавил: — пожалуйста.

Гитара подняла ресницы.

— Почему ты не будешь играть? Что не выйдет? Я ничего не понимаю! Пожалуйста… Альта, пожалуйста, объясни.

Маргарита помолчала. Неподвижные глаза ее поблескивали. Засыпать она, кажется, передумала, и Киляев перевел дух.

— Концерты скоро, — на всякий случай сказал он, хотя гитара это знала получше него. — Нам же играть.

— Да. Ты будешь играть. Не я.

— Почему?

— Ты не готов.

«Вот те раз», — подумал Каша и уставился в потолок. Потолок был облупленный.

Тиррей он с трудом понимал, потому что она плохо разговаривала, Альту — потому что она разговаривала слишком хорошо. Загадки загадывала. «Я не готов, поэтому я буду играть, — мысленно разложил перед собою Каша детали очередной головоломки. — А то ничего не выйдет, и сам я не выйду».

— И что это значит? — вслух спросил он.

— Если тебя нет, меня тоже нет.

Аркаша сжал голову руками — не ради жеста, а потому, что голова и впрямь шла кругом.

— Ты не хочешь играть, потому что я не готов, — терпеливо, рассудительно сказал он. — В каком смысле готов? С Тиррей был готов, а с тобой нет?

Альта глядела на него не отрываясь. Потом повторила:

— Тебя нет.

Аркаша обреченно вздохнул.

— Как это — нет?

И тогда она объяснила.

…Холодок пробегал по спине, когда Аркаша вспоминал тот день. Альта Маргарита потому и загадывала исполнителю загадки, что могла объяснить их смысл. Она вообще могла объяснить смысл, который знала, — чудесную и страшную музыку сфер.

— Как ты играешь? — спросила она. — Чем?

— Пальцами, — в сердцах ответил Каша.

— Пальцами, — повторила Альта — показалось, что разочарованно, хотя на самом деле безо всякого выражения. — Что ты делаешь, когда играешь?

Аркаша предположил, какого ответа она от него ждет. Разговорами на такие темы он еще в музыкальной школе был сыт по горло, поэтому повысил голос, ответив:

— Самовыражаюсь!

Глаза гитары сверкнули — и вновь стали непроглядно-черными. Точно молния пронеслась в ночи.

— Тебя нет.

— Вот он я сижу, — проворчал Каша. — Играю. Выражаю свои чувства…

— Да, — сказала Альта. — Они обыкновенные. Поэтому музыка получается обыкновенная. --">